Книга Долгий путь к маленькой сердитой планете, страница 37 – Бекки Чамберс

– Киз, – хмуро взглянула на Киззи Сиссикс, когда они вышли из магазина, – когда мы летим по ухабистой дороге и я говорю всем бросить свои дела и пристегнуться, как ты поступаешь?

– Что? – Киззи была сбита с толку.

– Просто ответь на мой вопрос.

– Ну как же… я бросаю свои дела и пристегиваюсь, – ответила Киззи.

– Даже если это неудобно?

– Да.

– А если ты говоришь всем какое-то время не пользоваться кранами для воды, потому что тебе нужно починить трубы, что ужасно неудобно, как мы поступаем?

Киззи почесала переносицу.

– Перестаете пользоваться кранами, – сказала она.

– У этой девушки из нас всех самая отвратительная работа, – указала на Розмари Сиссикс. – Она должна жить на нашем корабле в окружении блистательных, упрямых болванов и разъяснять нам, какие наши закоренелые привычки незаконны. Мне бы было страшно этим заниматься, но Розмари только что сделала это, не выставив себя заботливой наседкой. Так что даже хоть это и не всегда удобно, мы станем слушать ее, когда она будет выполнять свою работу, поскольку и сами мы ждем от нее того же. – Сиссикс перевела взгляд на Розмари, которая думала только о том, чтобы провалиться сквозь землю. – А ты, Розмари, имеешь полное право надирать нам уши за подобные вещи, потому что для нашего экипажа не пройти инспекторскую проверку или встать на прикол из-за неоплаченной товарной накладной – это ничуть не меньшая беда, чем все остальное.

– Из-за неоплаченной накладной в открытый космос не вытянет, – проворчала Киззи.

– Ты прекрасно поняла, что я хотела сказать, – спокойно произнесла Сиссикс.

Киззи вздохнула.

– Розмари, прости меня за то, что я сморозила глупость, – пробормотала она, уставившись себе под ноги. Она подняла свой кусок мыла так, словно делала подношение царственной особе. – Пожалуйста, прими в знак примирения это мыло.

Розмари рассмеялась.

– Ничего страшного, – сказала она, радуясь тому, что ее поведение сочли нормальным. – Оставьте мыло себе.

– Ну можно я хотя бы угощу тебя обедом? – подумав, предложила Киззи.

– Право, все в порядке.

– Пусть она купит тебе еду, – вмешалась Сиссикс. – В противном случае она в качестве покаяния придумает какой-нибудь другой нелепый подарок.

– Послушай, тебе ведь понравились «Двенадцать дней вкусных пирожных»! – напомнила Киззи.

– Понравились, – подтвердила Сиссикс. – Я даже чуть было не пожелала того, чтобы ты почаще ломала мой скриб.

– Уронила его в кастрюлю с кипящим супом, – призналась Киззи, обращаясь к Розмари.

– А потом сунула туда руку, – добавила Сиссикс.

– Чисто машинально!

– После чего целый час провела в лазарете, где ей обрабатывали ожоги.

– Как бы там ни было, ты получила вкусные пирожные, так что перестань злиться.

– Нам нужно еще что-нибудь в этом отделе? – спросила Сиссикс, указывая на скриб в руках Розмари. – Или можно отправляться обедать?

– Кажется, нет, – ответила девушка, пролистывая список. – А разве вы не говорили, что вам нужно чистящее средство для чешуи?

– Да, но только мне не понравилось то, что было у этого продавца, – сказала Сиссикс. – Не возражаешь, если мы еще поищем?

Три подруги стали переходить из одной лавки в другую, спрашивая чистящее средство для чешуи. После нескольких виноватых «нет», одного недоуменного взгляда и одного длинношеего лару, клятвенно заверившего их в том, что его холистические соли, добываемые в пустыне, подойдут для этой цели ничуть не хуже, Киззи потянула Сиссикс за жилет.

– Готова поспорить, у этой дамы есть то, что нужно, – сказала она, указывая на нужную лавку.

– Где? – обернулась Сиссикс.

Ее лицо смягчилось, когда она увидела торговку, пожилую аандриску, сидящую под маленьким деревянным навесом в окружении столиков, заставленных товарами кустарного промысла. Ее оперение выцвело, поредело и вытерлось. Кожа потрескалась, словно поношенные башмаки, и, хотя единственная надетая на ней вещь, свободные панталоны, была яркой и чистой, над чешуйчатыми плечами витало что-то торжественно-печальное.

Сиссикс обратилась к аандриске на рескиткише. Розмари ничего не разобрала в свистящих и шипящих звуках, но от нее не укрылось, как насупилась Киззи. Сиссикс подняла руку, останавливая своих спутниц.

– Прошу меня простить, девочки, подождите здесь.

Она направилась к торговке, которая была полностью поглощена тем, что размешивала в чашке какое-то горячее варево, и не заметила ее.

Розмари и Киззи переглянулись.

– Вы поняли, что она сказала? – спросила Розмари.

– Мой рескиткиш отвратительный, – сказала Киззи. – Но, судя по голосу, Сисси была чем-то встревожена. Понятия не имею, в чем дело. – Она кивнула на скамейку неподалеку. – Думаю, нам можно немного отдохнуть.

Они уселись. Торговка наконец подняла взгляд и увидела подошедшую Сиссикс. Старуха-аандриска улыбнулась, но как-то нерешительно, словно чего-то стесняясь. Розмари увидела, что у Сиссикс шевелятся губы, однако на таком расстоянии разобрать слова было невозможно (впрочем, девушка все равно не поняла бы незнакомый язык). Разговаривая, Сиссикс размахивала руками, и те, казалось, порхали и метались из стороны в сторону подобно стайкам птиц. Руки старухи шевелились в ответ. Сначала движения двух женщин были несогласованными, но по мере того как разговор продолжался, их руки начинали двигаться зеркально по отношению друг к другу.

– Вы знаете язык жестов аандрисков? – спросила Роз-мари.

Киззи оторвала взгляд от косы, которую заплетала.

– Вообще-то не очень. Сис научила меня парочке жестов. Самых основных. «Привет». «Спасибо». «Мне нравится твое общество, но секса я не хочу». – Какое-то время она наблюдала за разговором Сиссикс и торговки, затем покачала головой. – Ничего не понимаю. Они общаются слишком быстро. Но Сиссикс при этом также говорит вслух, что весьма любопытно.

– Зачем она говорит, если она использует язык жестов?

– Нет, нет, это вовсе не язык жестов. Движения рук не соответствуют рескиткишу.

– Глупый вопрос, но тогда что это такое? – озадаченно спросила Розмари. – Это нечто вроде мимики лица? Или жестов ханто?

– Нет. – Достав из кармана ленту, Киззи завязала на косе бант. – Язык жестов используется для того, чтобы выражать или какие-то слишком простые мысли, на которые жалко тратить слова, или что-то очень личное.

– Очень личное?

– Точно, что-то очень важное или то, что трудно передать словами. Например, любовь, ненависть или то, чего ты страшно боишься. Знаешь, когда тебе нужно сказать кому-нибудь что-то большое, ты запинаешься или проговариваешь все, сидя перед зеркалом? Аандриски не заморачиваются с этим. Все неловкие моменты они оставляют на жесты. На их взгляд, большие, глубокие чувства достаточно одинаковые, и их можно выразить простым движением руки или чем там еще, даже несмотря на то что события, породившие эти чувства, в каждом случае свои.