Онлайн книга «Через время, через океан»
|
Люся мгновенно бросилась вон. А Влад вдруг стремительно приблизился к Наде и прошептал: – Быстро иди за ней! – Зачем? – опешила Надя. – Надо узнать, что исчезло. – И моляще взглянул на нее: – Пожалуйста! Сделай это для меня! – Да с какой стати? – пожала плечами Надя. – Тебе нужно – ты и узнавай. Да уж – странное поведение для человека, который пишет монографию. Из гостиной же тем временем донесся какой-то гул... голоса... а потом в кухню вошел Егор Егорович. Мазнул равнодушным взглядом по Владу, а Наде хмуро велел: – Пошли со мной. Сердце екнуло. Они, что ли, ее обвинить собираются в том, что из сейфа пропало что-то ценное? Но с какой стати? В комнату она вошла только вместе с Крестовской и к шкафу даже не приближалась! Надя не двинулась с места. Как могла спокойно, произнесла: – Что вам нужно? – Поговорить. И железной хваткой вцепился в ее руку. А Влад даже с места не двинулся, чтоб защитить, тоже мне, рыцарь! И что ей оставалось делать? Только проследовать под подозрительными взглядами прочих гостей обратно в кабинет. И увидеть там Крестовскую – безутешно рыдающую на плече у верной Людмилы. Люся же, очень спокойная и очень бледная, ласково поглаживала балерину по руке и приговаривала: – Ну, ничего, ну, успокойся... Это ведь только камушек... А прима, распухшая от рыданий и мигом утратившая весь свой лоск, лишь истерично выкрикивала: – Это не камушек!.. Это! Это моя единственная память! О нем!.. «Кажется, я влипла», – мелькнуло у Нади. Люся же, завидев на пороге ее и Егора Егоровича, мягко отстранила свою подругу и удивленно произнесла: – Егор! Зачем ты ее сюда притащил? И балерина тоже, словно по приказу режиссера, прекратила истерику и гневно добавила: – Мы же просили тебя не поднимать шума!.. – Интересное кино... – саркастически проблеял домоправитель. – Вы что, совсем святые? Обкрадывай вас, кидай – а вам насрать? Балерина поморщилась. Люся же терпеливо произнесла: – Нам – не насрать. Но Надя здесь ни при чем, разве ты не понимаешь? Но Егор Егорович лишь еще крепче сжал руку Митрофановой и парировал: – А кто тогда – при чем? – Мы знаем кто, – со значением произнесла Люся. И тихо добавила: – И этот человек будет наказан. Только позже. А сейчас давай не будем никому портить праздник. – Вы действительно знаете? – недоверчиво произнес Егор. – Или, – последовала пренебрежительная ухмылка, – водите меня за нос? – Послушай, Егор, – холодно сказала Крестовская. – Мы уже сказали тебе: не лезь в наши дела. Мы сами разберемся. – Да уж. Вы так разбираетесь, что половину дома уже растащили, – усмехнулся секретарь. А балерина выпрямилась. Стряхнула со своего плеча руку Люси. И надменно произнесла: – И вообще: поди прочь. Надоел. Люся же бросилась к Наде, горячо зашептала в ухо: – Прошу тебя, ни слова никому! Ничего не случилось и ничего не пропало – поняла?.. – Но... – Все, бегом в гостиную, – оборвала ее домработница. – Перепела готовы. Я сейчас подаю... * * * Странный получился день рождения. Гости сидели на своих местах напряженные, настороженные. Все, конечно, слышали вскрик Крестовской из кабинета. И видели, как в кухню пробежала испуганная Надя, и Люсин поспешный бег, и как Егор Егорович почти силком волок Митрофанову на разбирательство... А после этого всех спокойно приглашают к столу, и балерина объявляет, что произошло всего лишь маленькое недоразумение. Столь незначительное, что о нем не стоит даже говорить. При этом Люся, которая и в начале-то вечера выглядела неважно, сейчас совсем уж похожа на тень, а Егор Егорович сидит за столом мрачнее тучи. Отнюдь не все участники вечеринки удовлетворились столь сомнительным объяснением. Старухи из поликлиники – те сидели тихо, а вот чиновницы (или кто они там?) из Дома искусств насели на балерину конкретно. – Лидия! Мы ведь подруги! – увещевала Крестовскую одна из дам по имени Магда Францевна. – Ты просто обязана объяснить мне, в чем дело! – Лидочка! – вторила ей другая (эту звали Антониной Матвеевной). – Ты у нас, конечно, интеллигентка, старая школа, никому никогда не создаешь проблем. Но иногда просто необходимо обратиться за помощью! Но балерина упрямым партизаном лишь качала головой: – Все хорошо, девочки... Все хорошо. У меня просто немного закружилась голова, вот я и попросила Надю, чтоб она вызвала Люсю... А сейчас давайте наконец ужинать. А когда домработница, покачиваясь от усталости, подала на стол долгожданных перепелов, тетки уже к Наде прицепилась. Особенно та, которую звали Магдой, наседала: – Мы должны знать, что случилось! Расскажите нам! Наде скрывать-то было нечего – только разве посмеешь перечить властному взору Крестовской? Потому ей оставалось лишь пробормотать: – У Лидии Михайловны спрашивайте. А потом без аппетита жевать деликатесы, избегать вопрошающего взгляда Влада и твердо клясться себе, что больше в дом балерины она ни ногой. Сегодня пронесло – а в следующий раз запросто может случиться, что ее еще и в краже обвинят. Что ж такое находилось в сейфе? Люся сказала – «просто камушек». Но почему он столь дорог балерине? И главное, как понимать: что старухи вроде бы знают, кто его взял, но не желают поднимать шума и почему-то не хотят называть имя преступника даже своему конфиденту Егору? Может, они его самого и подозревают?.. И почему Влад сидит с совершенно опрокинутым лицом?.. На одну Крестовскую инцидент подействовал скорее благотворно. В том смысле, что во время застолья обошлось без ее уже привычных заскоков. Пуантов не требовала, на дирижера не ругалась. Грациозно и гордо восседала во главе стола, остроумно шутила, сыпала историями – абсолютно разумными... Наде особенно одна понравилась – про то, как однажды балерина, выступая где-то поблизости от линии фронта, вывихнула ногу, а врача рядом не оказалось. Нашелся только ветеринар. И ногу вправил мастерски. А когда пациентка заорала от боли, прикрикнул на нее: «Тпрр-у!» Люся любовно поглядывала на подругу и то и дело выскакивала из-за стола: подрезать хлеба, принести из холодильника воды, проверить, не осел ли в духовке торт. А когда побежала, как сказала, на минутку поставить чайник, то не возвращалась долго. Но гости, с удовольствием внимавшие рассказам Крестовской, исчезновения ее верной тени и не заметили. Вспомнили про Люсю лишь минут через сорок. |