Онлайн книга «Через время, через океан»
|
«...И буду весь вечер вещать: про низкую пенсию да про всякие артриты с артрозами». – Нет, спасибо, – покачала головой Надя. – До подъезда вас доведу, раз уж взялась, а дальше у меня дела. Бабка же проницательно взглянула на нее и вдруг вымолвила: – Знаешь, милая. Я не буду тебя уговаривать. Скажу лишь одно: когда тебе будет восемьдесят восемь – как мне, – ты поймешь, что в старости сожалеешь совсем не об ушедшей молодости и не о былой красоте. Жальче всего тебе будет времени, которое ты в своей жизни потратила – на неинтересных людей, на пустые разговоры. На ненужные свидания... – А вы, конечно, человек исключительно нужный, – не выдержала Надя. Старуха лишь рукой взмахнула: – Да разве я про себя! Что я – ноль, безликая тень. Всю жизнь в домработницах. Я тебя совсем с другим человеком познакомить хочу. С хозяйкой своей. С Лидией Крестовской. Слышала про нее? – Крестовская? Это... это та самая? Знаменитая балерина? Любимица Сталина? – наморщила лоб Надя. – Она не просто балерина, – строго произнесла старушенция. – Лидочка – великий человек. Талантливый. Мудрый. – И неожиданно сбавила пафосный тон, взглянула моляще. – Давай поднимемся. Пожалуйста! Лидочка, она... она очень одинока! И так любит, когда к нам приходят гости! Надя когда-то видела – разумеется, в записи, совсем старой, черно-белой, – сколь блистательно Крестовская танцует партию Китри в «Дон Кихоте». И, помнится, поразилась – даже не технике исполнения, а той бешеной энергии, что излучала балерина. Она вся была огонь, вихрь, сгусток счастья. Но то были съемки, кажется, шестьдесят какого-то лохматого года. Сколько ж сейчас Крестовской лет? А старуха продолжала уговаривать: – У нас профитроли есть, я утром сама испекла. И сыр, настоящий французский бри, Егор Егорович принес. И вино. Сухое красное вино. И... разве тебе не интересно познакомиться с человеком-легендой? «Ага. Только эта легенда – наверняка старуха еще постарше тебя. Начнете меня на пару рассказами о своих болячках грузить». И Надя совсем уже было собралась отказаться – но тут ее мобильник возвестил об еще одной эсэмэске. «Я только на Шереметьевской. Ехать минимум полчаса», – сообщал одноклассник. А она-то переживала, что на целых двадцать минут опаздывает! И Надя вздохнула: – Ладно. Я поднимусь. Только совсем ненадолго. ...Подъезд в доме балерины оказался абсолютно барским – с широченной мраморной лестницей, зеркалами, пол устлан ковром. Вход сторожил военной выправки консьерж. Он кивнул бабке, мазнул внимательным взглядом по Наде. Подозрительно спросил: – Девушка с вами? – Да, – с достоинством кивнула старуха. И зачем-то добавила: – Ее пригласила Лидия Михайловна. Лично. Страж больше никаких вопросов задавать не стал, снова уткнулся в кроссворд. А когда поднялись на скоростном, явно позднейшей постройки лифте на пятый этаж, оказалось, что их встречают и здесь. Дверь квартиры распахнута, о косяк опирается дядька – какой-то весь рыхлый, неприбранный, нескладный. Но глазенки цепкие, и рот кривится недовольно. Старушенция так и бросилась к нему. Ласково – и немного заискивающе – пропела: – Познакомьтесь, Егор Егорович. Это... это... – В бабкином взгляде мелькнула паника. Ну, конечно. О своих горестях она повествовала охотно, а именем человека, который ей помог, даже не поинтересовалась. – Надя, – пришла на помощь Митрофанова. – ...Надя... она просто спасла меня сегодня. Мне стало плохо, и Надя помогла мне добраться домой, и... – И вы, доверчивая моя, конечно, пригласили ее на чай, – ухмыльнулся неприятный мужик. Наградил Митрофанову еще одним испытующим взглядом, но не посторонился. И обратился уже к ней: – Значит, очередная шустрая девушка – в этот раз по имени Надя. А фамилию вашу, любезная Надя, позвольте узнать? Да что он себе позволяет, этот мерзкий тип? Надя (получилось не очень-то вежливо) сбросила бабкину руку со своего предплечья. Пробормотала (любимую, кстати, фразочку Димы Полуянова): – А ПИН-код к моей кредитке вам не нужен? Вот так всегда: поможешь – а тебя еще и оскорбят. Бежать отсюда, и как можно быстрее. А когда повернулась к лифту, вдруг услышала за своей спиной властный голос: – Подождите. Голос был женским, и таким непререкаемым тоном могла говорить только звезда. И Надя, конечно, не выдержала – обернулась. Хоть она и уходит, но все равно любопытно хоть посмотреть – вживую! – на легендарную Крестовскую... И аж глазами захлопала: потому что увидела настоящую королеву. Идеальной осанки, с безупречной прической, тонкой кости руками, уверенным взглядом. В первую секунду ей показалось: женщине лет пятьдесят, не больше. Лицо почти без морщин, белоснежные зубы, а главное – улыбка. Молодая, веселая. Женщина надменно бросила противному Егору Егоровичу: – Иди в дом. И тот как-то сразу сдулся, послушно исчез в недрах квартиры. А Наде королева протянула руку: – Я – Лидия Крестовская. – Очень приятно... – пробормотала девушка. – Прошу вас, проходите, – светски пригласила балерина. А едва Митрофанова сделала шаг в прихожую, танцовщица произнесла: – И скажите наконец кордебалету, чтобы начинали. – Что?.. – пискнула Надя. Увидела, как домработница бросает на нее из-за спины балерины умоляющий взгляд и машет рукой: соглашайся, мол! – Сколько можно возиться! – капризно сказала Крестовская. – Мой выход через три такта, а эти девицы до сих пор не на сцене! И Наде ничего не оставалось, как пробормотать: – Да, хорошо, я скажу. Вот влипла! Балерина-то, похоже, в маразме! – Извините, пожалуйста, но мне надо идти, – твердо произнесла Надежда. Домработница же спокойно сказала, обращаясь к своей хозяйке: – Ты все путаешь, Лидочка. Спектакля сегодня нет, мы с тобой дома, и эта девушка, Надя, наша гостья. – Да, да... – пробормотала балерина, будто просыпаясь. – Мы дома, и я больше не служу в театре... И Виктора нет... Она сразу как-то состарилась, сгорбилась, поникла. И вдруг спросила Надю уже совершенно другим, будничным тоном: – Тогда попробую догадаться. Моей любимой экономке, наверно, опять стало плохо на улице? И вы, добрая душа, помогли ей домой добраться? А потом ласково, по-матерински, обняла Надю за плечи и виновато проговорила: |