Онлайн книга «Осколки великой мечты»
Ника с трудом приподняла непослушные, чугунные ресницы. Мир вокруг был нечетким, словно весь состоял из тумана. Где же она? Наверно, все-таки на земле… Она лежит в своей спальне. Но почему комната выглядит как больница? Возле кровати цаплей возвышается капельница, на тумбочке – тонометр. Рядом выстроились принесенные снизу журнальные столики. На них стоит парочка медицинских приборов. В одном Ника признала кардиограф, назначение второго, внешне похожего на компьютер, ей было неизвестно. К чему это все? Ника попыталась привстать… У окна, в лучах осеннего солнца, притулилась хрупкая, родная фигурка. Сын услышал, что она пошевелилась, вскочил, бросился к ней, закричал: «Мама! Мамочка!!!» Обрушился на кровать, целовал ее щеки, плакал… Она обнимала его и поражалась, какие тяжелые и непослушные у нее руки. – Васечка, что случилось? – наконец спросила она. – Ты поправилась, мама! – торжественно крикнул он. – Но что со мной было? – Ника действительно не помнила. Василек не стал объяснять. Он вскочил с постели, виновато пробормотал: «Сейчас!» – и вынесся из комнаты, крича на ходу: – Вася! Вася! Мама проснулась!!! «Вася? – облилась холодным потом Ника. – Это было не сумасшествие?» Но в комнату уже входил Василий Безбородов. Нет, не сам Васечка, а человек, похожий на него. Человек, каким мог бы стать через двенадцать лет Васька. Если бы не погиб. Его глаза – теперь в лучах морщинок. Те же губы – только более жесткие. Те же волосы – густые, черные, но с серебристыми прядями. Он подошел к Нике, ловко взялся за пульс. Тут же отпустил ее руку. Она инстинктивно, стараясь спрятать, сунула руку под одеяло. Спросила – плохо, что шепотом не получается говорить строго: – Что за комедия? Вы что, Васин родственник? Он присел на кровать и сделал вид, что не замечает, как Ника старается отодвинуться от него подальше. Наклонился к самому ее лицу. Сказал негромко: – Вера, это – я. Кошмар возвращался. Она снова почувствовала тяжесть в груди. Ладно, спорить пока не будем. – Что со мной? – потребовала она. – Было… м-мм… плохо с сердцем, – ответил он. – Это не диагноз, – оборвала его Ника. – Молодец, Верка. Узнаю, – похвалил тот, кто называл себя Безбородовым. – И все-таки? – Гипертонический криз, – коротко ответил он. И, увидев, как расширились от страха ее зрачки, твердо добавил: – Все меры приняты, организм молодой, лучшие врачи. Пара месяцев щадящего режима – и будешь как новенькая. Она не сводила с него глаз, из закоулков памяти послушно всплывали картинки: они с Васей на Волге… В театре… Вместе идут из института… Нет, никакой брат не может быть так похож. Да и не было у Васечки брата!.. Это действительно он. Давно похороненный, оплаканный… И – скажем честно – позабытый. Ника набрала в легкие побольше воздуха: – Жаль, я… Он попытался было возразить, но она его остановила и закончила: – Жаль – пока не могу набить тебе морду. Василий расплылся в счастливой улыбке: – Буду ждать с нетерпением. Под ее холодным взглядом улыбка сползла с его лица. Он попытался взять ее за руку – Ника отстранилась. – Я не знал, – склонил голову он. – Не знал, захочешь ли ты меня видеть… – Про нашего сына ты тоже не знал? И про маму свою – не знал?! – из последних сил, но строго говорила Ника. – Она до сих пор плачет!.. По тебе – плачет! Двенадцать лет! – Прости, – жестко сказал Василий. – Я виноват. Но у меня были причины. Я не мог вернуться. И не мог дать о себе знать – меня бы сразу арестовали. Приходилось, извини, таиться… Когда ты поправишься, я расскажу подробно. Все расскажу… Его тон звучал безапелляционно. И это было для Ники внове. «Да, это Васька. Но он – совсем не тот прежний Василек, – мгновенно поняла она. – Не тот мягкотелый мальчишка, что таскался за мной от института до общаги… И мечтал урвать поцелуйчик…» – Ты наконец вырос… – устало сказала она. – Ты тоже выросла, – парировал он. И поспешно добавил: – Но стала еще красивей. Ника не стала спорить. Глупо тратить силы на пустячные разборки, когда каждая фраза дается с таким трудом. Безбородов цепко взглянул на нее: – Ты устала, я ухожу, отдыхай. – Подожди. – Нику что-то беспокоило. Что-то важное. Даже более важное, чем чудесное воскрешение отца ее сына. – Какое сегодня число? – Среда, двадцать шестое. – Двадцать шестое? – У Ники перехватило в горле. – Ты была без сознания четыре дня. – Не может быть! – Верочка, даже самый здоровый организм не в состоянии выдержать все. – Да я не о том, – раздраженно сказала она. – Мне никто не звонил? И прошептала еле слышно: – Нужно вставать… Сегодня последний день. Последний срок, который ей дал шантажист. Безбородов расслышал ее шепот и твердо сказал: – Вставать тебе нельзя. И не нужно. Вася предвидел ее реакцию. Как только она, борясь с головокружением, начала приподниматься, он сильными руками снова уложил ее на постель. – Пусти! Мне нужно! Это очень важно! – Что ты за наказание! – воскликнул он. – Лежи тихо. Пермяков тебя больше не тронет. – Пермяков? – выдохнула она. – Да, Пермяков. Тот, кто тебя шантажировал. Его зовут Андрей Ильич Пермяков. Бывший начальник охраны «Империя-банка». Сейчас – директор службы безопасности «Сиб-Ойла». – Ты… ты? Откуда ты узнал? – Эх, Ника, Ника… – улыбнулся Вася. – Помнишь конвертик, который ты дала моей маме семь лет назад? И Ника мгновенно, молнией-вспышкой, вспомнила. Вспомнила – и все поняла. Тот пакет, что она отдала несостоявшейся свекрови, был ее страховым полисом. Мама Васечки казалась ей тогда единственным надежным человеком. В пакете имелись: копия кредитного договора, что Вера Веселова заключила с «Империя-банком». Договор, по которому она получала ссуду в пять миллионов долларов. Плюс – список тех сотрудников банка, кому она платила. Плюс: красочное описание роли Баргузинова и – подробно – детали их аферы с кредитом. Никина страховка на тот случай, если ее подставят или убьют. Сначала она хотела отдать конверт булечке. Но подумала, что старушку могут побеспокоить. И ее страховку – найти. Тогда она вспомнила о Васиной маме. Подарила той пятьсот долларов («Берите-берите, деньги шальные, хочу побыстрей потратить») и попросила беречь конверт как зеницу ока. И договорилась с несостоявшейся свекровью: она, Вера, будет давать о себе знать раз в полгода. И с тех пор, где бы она, Вера-Ника, ни находилась – во Франции, Америке, Москве, – каждое полугодие она звонила Васиной маме и говорила, что у нее все в порядке. А если бы однажды она на связь не вышла – свекровь тогда переслала бы конверт в прокуратуру… |