Онлайн книга «Белый пиар»
|
Ни единого звука, свидетельствующего о присутствии человека в квартире, до Кевы не доносилось. Он выдрал наушник из уха, протянул его первому. – Давай-давай, – похлопал его по плечу. – Слушай, просвещайся. Потом нам политинформацию прочтешь. А ты, – он ткнул кулаком в плечо второму, – пошли со мной. * * * Через три минуты Кева с бритым напарником звонили в квартиру Юли. Как и следовало ожидать, им никто не открыл. Дверь в квартиру девки оказалась обычной, не стальной. Крытая драным дерматином. Замок тоже обыкновенный, английский. Кева достал из внутреннего кармана куртки гарнитур [29] . Знаком приказал напарнику отойти к лестнице, посматривать. Подобрал подходящую отмычку, всунул в замочную скважину. Непринужденно, словно родным ключом, отомкнул дверь. Махнул напарнику – они вошли. Затворили дверь. Чувствовалось, что в квартире – пусто. Только звучал-надрывался телевизор: «…Премьер-министр заявил, что Россия очень заинтересована в итальянских инвестициях…» Кева бросил напарнику: – Стой у двери. Сам прошел в комнату. На комоде полыхает, разговаривает телевизор. Дверца платяного шкафа распахнута. На диване валяется пара впопыхах брошенных платьев, перекрученные колготки, коробка с туфлями. Полное ощущение того, что отсюда спешно эвакуировались. Спасались бегством. Кева раздраженно щелкнул пультом телевизора. Наконец-то стало тихо. Прошел на кухню – в коридоре покорно переминался с ноги на ногу охранник. На кухне сразу заметил у стены пластмассовую, дочиста вылизанную плошку. Рядом – блюдечко с водой. Открыл холодильник. Сразу бросилась в глаза баночка с кошачьим кормом «Муркас». Кева достал початую банку. Позвал: «Кис-кис-кис-кис…» Квартира оставалась столь же тихой и нежилой, как и три минуты назад. – Здесь жил кошак, – подумал вслух Кева (его тяготила мертвая тишина квартиры). – Теперь кота – нет. * * * Внизу, выйдя на улицу из Юлиного подъезда, Кева спросил у виновато уменьшившегося в размерах неудачливого охранника: – Козу только слушали? Или писали – тоже? – Записывали… – промямлил стремщик. – Сколько часов записи хранится? – Двадцать четыре последних, – торопливо ответил «следопыт». – У вас они есть? – Да. В машине. В «девяносто девятую», стоявшую у подъезда, уселись в ином порядке: Кева на переднее пассажирское сиденье, охранник – на заднее. – Когда последний раз слышали дырку? – резко спросил Кева. Передний полуобернулся, переглянулся с задним. – Вынь ты наушник, – ласково посоветовал ему Кева. – Оглохнешь. И запись останови. «Семафор» послушно вытащил наушник, выключил магнитофон. Задний виновато проговорил: – Ровно в семь утра включили телевизор… – Та-ак, – ласково поощрил Кева. – Хорошо. А телку-то вы слышали? Охранники опять переглянулись. – Кряхтение? Звонки? Бульканье? Чистку зубов? – Нет. Ничего, – решился и ответил первый – рулевой. – Эх, эдельвейсы… – вздохнул Кева. – Чего ж вы здесь тогда торчите? Вы чего, ящика современного не видали? «Рекорды» все до сих пор смотрите? «Кэ-вэ-эны»?.. Не знаете, что такое таймер? А?.. Братки понурили свои огромные стриженые бошки. – Где кассеты с записью? – В бардачке, – с готовностью ответил первый – «водитель». – Все разложено по часам. – Значит, так, колхозники, – строго проговорил Кева. – Вы лоханулись, мокрощелку отпустили? Давайте, отрабатывайте. Ноги в руки – и вперед, по соседям… Спрашивайте. Видели они телку? Когда в последний раз? С кем? Охранники переглянулись. – Базарьте с людьми без понтов, ласково, – продолжил инструктаж Кева. – Вы, мол, братья ее. Приехали издаля. Договорились: сеструха будет дома, а ее вдруг и нет. И вы, типа, за нее волнуетесь… Сторожа опять переглянулись – приказ Кевы пришелся им не слишком по вкусу. Однако возражать не стали – покорно полезли из машины наружу. Постояли на холодке чуть-чуть – и потопали к подъезду. Кева достал из бардачка кассеты с записями прослушки: всего того, что творилось в квартире девчонки в последние сутки. Чтобы выработать дальнейший план действий, Кеве важно было понять: сама она решилась сбежать – или ее предупредили? А если предупредили – то как? И – кто? * * * Кассету с записью последних трех часов Кева решил не прорабатывать. Доверился охранникам, не слышавшим за это время в квартире девчонки-секретутки ничего, кроме телевизора. Достал другую кассету. На ней значилось: «01.03.0* года – 02.03.0* года. 21.00—08.00». «Как же так? – в первый момент удивился Кева. – Почему на трехчасовую кассету уместилась одиннадцатичасовая запись?» Потом сообразил: магнитофон снабжен функцией VOR [30] . Значит, он ничего не писал, пока в квартире девчонки не раздавалось ни звука! «И эти долбодуи сразу не могли мне об этом сказать! Вот уж бакланы – так бакланы!..» Кева засунул в магнитофон кассету, надписанную «21.00—8.00». Перекрутил ее на начало. Приглушенный звук телевизора. Мявканье кота. Звук льющейся воды. Позвякивание перемываемых тарелок. Затем кран закрутили. Шуршание – видимо, вытирают тарелки. Вдруг приятный девичий голосок затянул: «Моя-я певица ум-мирает на-завтра-а!..» Голос смолк. Шаги. Шуршание. Снова шаги. Звук открываемой двери. Входной двери. Кева прибавил у магнитофона громкость и подался вперед. Шаги в коридоре. Две пары шагов. Вдруг – шепот. Шелест чьих-то губ. Так тихо, что слов не разобрать. Кева сделал в магнитофоне громкость на максимум. Затем вдруг явственный девичий вскрик: «Что?» Какое-то шипение, возня в коридоре. Потом – неестественный, напряженный девичий голос: «Что тебе, Шпунтик? Опять лопать?! Фигушки!..» Кева остановил запись. «Странно! Кот не мяукал, есть не просил, а она его – уговаривает. К ней явно кто-то пришел!» Кева нажал «Play». [31] Снова шаги – две пары шагов! Опять шепот (и снова – слов не разобрать!). Затем – звук открываемой двери (кажется – в ванную). Шуршание одежды. |