Стивен Кинг – страница 40 | Вадим Эрлихман

Остановить побоище удается только местному шерифу Алану Пэнгборну, который первым раскусил обходительного торговца. На руинах горящего города он настигает Гаунта, который пытается скрыться с черным саквояжем, унося в нем души, похищенные у жителей Касл-Рока. Из ладони шерифа бьет яркий луч, и служитель Зла в страхе роняет чемодан, освобождая плененные души. Конечно, такой финал слабоват: что это за дьявол, если он не может справиться с обычным полицейским? И все же Зло, как всегда у Кинга, не истребляется до конца. Исчезнув в Касл-Роке, монстр тут же появляется в айовском Джанкшен-Сити, где происходило действие «Полицейского из библиотеки», и открывает там свой магазин. Вывод прост: пока люди таковы, как они есть, в их душах всегда найдется место для мистера Гаунта и ему подобных.

Роман стал не только американской версией «Крысолова», но и памятником восьмидесятым годам — эпохе «рейганомики», вновь воздвигшей на пьедестал безудержное потребление. В статье на своем сайте Кинг вспоминал: «Это было десятилетие, когда люди на время решили, что жадность — это хорошо, а лицемерие является непременным дополнением жизни. Это было последнее «ура» сигаретам, небезопасному сексу и всем видам наркоты, время окончательного распада Поколения Любви и Мира... Возвращаясь как-то с баскетбольного матча, я подумал о том, что в восьмидесятые на все была навешена своя бирка с ценой, что это время было самой большой распродажей столетия, где на прилавок выставлялись и такие вещи, как честь, чувство собственного достоинства и скромность».

В «Необходимых вещах» Зло вновь приходит в Касл-Рок извне. Но оно слишком легко находит отклик в душах горожан, изъеденных жадностью и эгоизмом. Поэтому огненная гибель города, как и в «Кэрри », выглядит наказанием за грехи. Похоже, Кинг к тому времени окончательно решил: самый страшный враг человека — не вампир, оборотень или бука из шкафа, а сам человек. Это приводит писателя к желанию внимательнее вглядеться в глубины людской психики, чему и будет посвящено следующее десятилетие его творческой биографии.

Интерлюдия. Король и мы (2)

Любого писателя, книги которого приходят в другую страну, встречают «по одежке», то есть по качеству переводов. Если эти переводы плохи, то лишь у немногих упрямцев хватит сил продраться сквозь них, чтобы вникнуть в суть произведений злополучного автора и воспринять его «по уму». Стивену Кингу в этом смысле одновременно повезло и не повезло. Он появился в России в рыночную эпоху, когда перевод, как и литература вообще, превратился из искусства в поденщину. Никто не контролировал точность переводчиков, которых издатели вынуждали «гнать строкаж», растягивая авторский текст или сокращая его сообразно объему будущей книги. Еще меньше требований предъявлялось к художественной стороне перевода. Доходило до того, что переводчиками становились люди, буквально не знавшие русского языка. Например, интересный труд политолога Пола Дэвиса «История современности» был непоправимо загублен усилиями двух болгарских студентов, которым издательство «Анубис» по неведомой причине доверило перевод книги.