Книга Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха, страница 32 – Константин Стогний

– Ну что, Вик, ты всё ещё не веришь в другой мир?

Виктор сделал над собой усилие, чтобы ответить. У него вдруг сильно разболелась голова.

– Я уже не знаю, чему верить…

– Лучше поешь, а с этим потом разбираться будешь. – Цамба пододвинул к журналисту банку со свининой: говядину местные жители не едят. Виктор уже не раз замечал в своём проводнике поразительную склонность к заботе о других людях. «И снова спасибо Крыжановскому. Кто знает, что бы со мной было, окажись рядом со мной другой человек. Да и что ждёт нас дальше…» Цамба, рано потерявший мать, сохранил её ласку в себе и теперь проявлял её в добром отношении ко всем, кого встречал на своём пути.

Виктор вдруг спохватился:

– Ужин? Так мы же только недавно выехали!

– Тебя не было целый день, – спокойно сказал шерп, – такое бывает.

– То есть как? Это была не галлюцинация?

Проводник не знал слова «галлюцинация», поэтому пропустил слова Виктора мимо ушей.

– Мой покойный дед, – многозначительно продолжил Цамба, – рассказывал, что раз в пятьдесят лет у любого человека открывается Чакра Духовности. У кого-то навсегда, у кого-то на минуту. Человек видит то, что не видят другие, чувствует то, что не чувствуют другие, может то, что не могут другие. И очень плохо, если эта чакра не открывается никогда. Я тебя поздравляю, Вик. Ты посвящён.

– Мне однажды это уже говорили, – хмыкнул Виктор.

Воцарилась пауза. Мужчины уплетали за обе щёки ужин, и головная боль прошла. Но теперь Виктору было любопытно, и он нарушил тишину первым.

– А у тебя уже открылась эта… Чакра Духовности?

– Нет, – с сожалением сказал проводник, и лицо «гномика» выразило жалость. Виктор снова почувствовал, что вот-вот засмеётся. Уж больно комичным выглядел шерп, особенно в образе гуру. Цамба, как ни странно, почувствовал это настроение журналиста.

– Я знаю, что ты человек умный и много учился, – вежливо промолвил проводник, – и тебе трудно поверить в то, с чем ты не сталкивался. Но то, что с тобой сегодня случилось, – это не болезнь. Это дар.

– Ни хрена себе, третий глаз, – сказал по-русски Виктор и пощупал затылок. Он почувствовал жжение.

Цамба не понял слов Виктора, но, увидев его движение, улыбнулся и утвердительно качнул головой. Ужин продолжался.

– Цамба, а если дойдём до Шамбалы и найдём Великих Учителей, что ты у них попросишь? – с интересом спросил Виктор своего нового друга. Цамба задумался.

– Наверное, чтобы они оживили всех мёртвых.

– Что?! – Виктор крайне удивился, глядя на шерпа.

– Пусть живут и никогда не умирают. Жить – хорошо, умирать – плохо.

– Цамба, дружище. Ты себе представляешь, что будет, если всех оживить? – Виктор был искренне тронут добротой этого крепкого горного жителя. – На Земле места не хватит.

– Как это? Посмотри, сколько места, – Цамба обвёл рукой огромные горы и небесный простор, где высоко в небе парили хищные птицы. – Всем хватит.

Цамба продолжал есть мясо. Его познания географии заканчивались здесь, на Непале, Бутане, может быть, ещё парочке карликовых стран рядом и не более.

– А как же убийцы, бандиты? Они тоже должны воскреснуть? – испытующе смотрел на проводника журналист.

Цамба почти не думал над ответом:

– А. Пусть живут. Хороших людей всё равно больше, чем плохих. Плохим не победить.

Виктор почувствовал восхищение и одновременно жалость. Там, в своей «цивилизации», люди потеряли что-то настолько важное… В словах Цамбы звучала божественная простота. Обыкновенный неграмотный проводник понимал в жизни больше, чем все эти великие умы за тысячи километров отсюда, со своими глупыми амбициями о мировом господстве, о финансовых приоритетах, золотых запасах, нефтяных скважинах и прочей чепухе. Живи, радуйся каждому дню на этом свете, никому не делай зла. Дикость? Так что же настоящая дикость – первое или второе? «Вот поэтому Рерих и не хотел отсюда уезжать. Да и разве только Рерих…» – размышлял Виктор, уже укладываясь спать.

Утро началось с пересечения унылого многокилометрового участка, усеянного маленькими кустарниками. Высокогорье не давало идти быстрее, приходилось терпеть нудный ландшафт, и даже маленькие непальские лошадки грустили. Им явно не нравились эти кустарники, которые неприятно жевать и трудно переваривать. Забравшись на высокий подъём, метров 400, Виктор и Цамба остановились и посмотрели вниз.

– Это Тангбе. Там для нас нет ничего интересного, – словно отвечая на немой вопрос Виктора, произнёс шерп, – кроме злаков и мяса старого яка… Они давно тут живут, но у них не интересно. Туристы туда не ходят.

– Да мы и не туристы, – заметил Виктор, – правда, в карте этот, как его…?

– Тангбе, – напомнил шерп.

– …Во-во, Тангбе. В карте он отмечен маленькой точкой.

– Не пойдём туда. Там они все дикие и не любят гостей.

– Это как? – удивился Виктор.

– Одна гостиница и та закрыта, – деловито ответил Цамба, – как ни придёшь, они все в поле. И купить нечего. Даже поговорить не с кем.

– Ну, хорошо, веди дальше, господин экскурсовод, – улыбнулся Лавров.

Шерп с важным видом поехал вперед, а Виктор спокойно шёл следом, оберегая свою лошадку. «Наградил Бог габаритами. Даже лошадь сломается», – выговаривал сам себе журналист.

Путешественники пошли по довольно крутому склону из гравия, который вывел их к реке. Здесь проводнику опять пришлось спускаться с лошади, чтобы помогать ей идти, слегка подхлёстывая веточкой какого-то куста. Лошадка Виктора забуксовала и чуть не потеряла равновесие, и журналисту пришлось её придержать, обхватив руками. Цамба посмотрел на это и только качнул головой.

– Кто кому помогает идти – лошадь тебе или ты ей?

Вскоре, спустившись к реке и пройдя какое-то время по её каменистому берегу, путники заметили удивительные строения прямо на крутых утёсах, куда было не так просто добраться. Виктор опять посмотрел на проводника, требуя объяснений. Тот пожал плечами – его излюбленное движение в девяноста случаях из ста.

– Живут так. Это Чуксанга. Здесь живут люди, которые не боятся духов.

– Почему?

– Потому что люди могут туда забраться, а духи нет. Это они сами так считают.

Виктор увидел выбоины в скале. Они были настолько маленькими, что он никогда бы не решился подниматься по ним. Да и не всякий спецназовец, даже обладая цепкостью, сможет подняться по этим еле-еле заметным трещинкам на высоту тридцати метров.

– Там вверху у них прибиты жердочки, чтобы ходить друг к другу в гости, – пояснил Цамба.

– А ты там был?

– Был, – сказал Цамба, будто это был обыкновенный пригород, – когда был маленьким, мы мальчишками лазили для обмена товарами. Но тебе тут не забраться.