Книга Под алыми небесами, страница 3 – Марк Салливан

Кардинал Шустер улыбнулся:

– Я помню ту поездку. Я сказал отцу Ре, что он – единственный священник в Италии, чей собор величественнее Дуомо и собора Святого Петра. Молодой Барбарески уезжает туда на следующей неделе и будет работать с отцом Ре.

– Он и «Каса Альпина» понравятся вам, – сказал Пино. – Там хорошо лазать по горам.

Наконец Барбарески улыбнулся.

Пино неуверенно поклонился и стал пятиться, что, казалось, еще сильнее развеселило кардинала Шустера.

– Ты вроде бы интересовался прожекторами? – спросил он.

Пино остановился:

– Да.

– Это моя идея, – сказал Шустер. – С сегодняшнего вечера начинается светомаскировка. По ночам будет освещен только Дуомо. Я молюсь о том, чтобы пилоты бомбардировщиков увидели его, поразились его красотой и пощадили. Эту великолепную церковь строили почти пять столетий. Было бы трагедией, если бы ее разрушили в одну ночь.

Пино оглядел затейливый фасад громадного собора. Построенный из бледно-розового мрамора, добытого в карьерах Кандольи, ощетинившийся десятками шпилей, имеющий множество балконов и башенок, Дуомо казался покрытым инеем, величественным и нездешним – таким же, как Альпы зимой. Кататься на лыжах и лазать по горам Пино любил не меньше, чем музыку и девочек, а при виде этого собора его мысли всегда воспаряли к горным вершинам.

Но теперь кардинал считал, что собор и Милан могут погибнуть. Впервые опасность воздушного налета показалась Пино реальной.

– Значит, нас будут бомбить? – спросил он.

– Я молюсь, чтобы этого не случилось, – сказал кардинал Шустер. – Но предусмотрительный человек всегда готовится к худшему, и пусть вера в Господа укрепит тебя в предстоящие дни.

2

Кардинал Милана ушел, а Пино, пребывавший в ужасе, вернулся к Карлетто и Миммо, которые были потрясены не меньше, чем он.

– Это был кардинал Шустер, – сказал Карлетто.

– Я знаю, – ответил Пино.

– Ты с ним долго говорил.

– Да?

– Да, – ответил его младший брат. – Что он тебе сказал?

– Что он запомнит мое имя, а прожектора для того, чтобы летчики не бомбили собор.

– Ну, видишь? – сказал Миммо, обращаясь к Карлетто. – Я же тебе говорил.

Карлетто подозрительно оглядел Пино:

– Зачем это кардиналу Шустеру запоминать твое имя?

Пино пожал плечами:

– Может быть, ему понравилось, как оно звучит: Пино Лелла.

Миммо фыркнул:

– Ты и в самом деле живешь в мире фантазий.

Они услышали гром и поспешили с Пьяцца Дуомо, пересекли улицу и зашли под огромную арку в «Галерею», первый в мире торговый центр, – два широких пересекающихся коридора со множеством магазинов под куполом из металла и стекла. Но сейчас стеклянные панели были вынуты, остался только металлический каркас, который отбрасывал прямоугольные тени на пол и стены торговых залов.

Гром все приближался, и Пино увидел озабоченность на многих лицах в «Галерее», но сам он не разделял их тревоги. Гром есть гром, это тебе не взрыв бомбы.

– Цветы? – сказала женщина с тележкой свежесрезанных роз. – Для твоей девушки?

– Я вернусь, когда найду ее, – ответил Пино.

– Синьора, вам, вероятно, придется ждать этого дня долгие годы, – сказал Миммо.

Пино замахнулся на младшего брата, а Миммо уклонился от удара и бросился прочь из «Галереи» на площадь, где стоял памятник Леонардо да Винчи. За статуей, по другую сторону улицы и трамвайных путей, в театре Ла Скала были распахнуты двери, чтобы проветрить зал знаменитого оперного театра. Изнутри доносились звуки настраиваемых скрипок и виолончелей и голос тенора, упражняющегося в гаммах.

Пино несся за младшим братом, но тут увидел хорошенькую девушку – черные волосы, кремовая кожа и сверкающие темные глаза. Она пересекала площадь в направлении «Галереи». Он резко остановился и уставился на девушку. Желание настолько переполнило его, что он потерял дар речи.

Когда она прошла, Пино сказал:

– Кажется, я теряю голову от любви.

– Ты ее уже давно потерял, – сказал подошедший к нему сзади Карлетто.

К ним подбежал Миммо:

– Тут кто-то сейчас сказал, что союзники будут здесь к Рождеству.

– Я хочу, чтобы американцы пришли поскорее, – сказал Карлетто.

– И я тоже, – согласился Пино. – Больше джаза! Меньше оперы!

Припустив с места в карьер, он перепрыгнул через пустующую скамейку и металлическую решетку вокруг статуи Леонардо, проскользил по ровной поверхности постамента, перепрыгнул через решетку по другую сторону и приземлился мягко, как кот.

Миммо, которого переполняли амбиции, попытался повторить тот же трюк, но растянулся перед темноволосой коренастой женщиной в платье с цветочным узором. Ей было примерно сорок, может, чуть больше. Она несла футляр для скрипки, на голове у нее была синяя широкополая соломенная шляпка, защищавшая от солнца.

3

Женщина настолько перепугалась, что чуть не выронила футляр. Она прижала его к груди и была очень сердита, а Миммо застонал и схватился за ребра.

– Это Пьяцца делла Скала! – брюзгливо сказала она. – Здесь памятник великому Леонардо! Неужели у тебя нет никакого уважения? Играй в свои детские игры в другом месте.

– Вы думаете, мы дети? – сказал Миммо, выпятив грудь. – Маленькие мальчики?

Женщина посмотрела ему за спину и ответила:

– Маленькие мальчики, которые не понимают большой игры вокруг них.

Над площадью начали собираться тучи, отчего вокруг потемнело. Пино развернулся и увидел большой черный «даймлер-бенц», едущий по улице, которая отделяла пощадь от оперного театра. На обоих крыльях машины красовались красные нацистские флаги. На радиоантенне трепыхался генеральский флаг. Пино увидел силуэт генерала, который утвердился с прямой спиной на заднем сиденье. Почему-то от одного только вида генерала Пино пробрала дрожь.

Когда Пино повернулся, скрипачка уже уходила с высоко поднятой головой; она демонстративно пересекла улицу после проезда нацистской штабной машины и вошла в театр.

Парни тронулись с места, Миммо прихрамывал, потирал правое бедро и жаловался. Но Пино почти не слушал его. Прямо на них шла светло-рыжая молодая женщина с серо-голубыми глазами. Он предположил, что ей двадцать с небольшим. Она была прекрасно сложена, на лице – благородной формы нос, высокие скулы и губы, которые естественно складывались в улыбку. Стройная, среднего роста, она была одета в желтое летнее платье и несла в руке матерчатую сумку для продуктов. Свернув с тротуара, она вошла в пекарню.

– Я снова влюблен, – сказал Пино, прижав обе руки к сердцу. – Ты ее видел?