Онлайн книга «Под алыми небесами»
В декабре снег засыпал Альпы. С гор одна за другой сходили метели, покрывая белым одеялом не только Милан, но и Рим. Лейерс и Пино чуть не каждый день инспектировали оборонительные сооружения Готской линии в Апеннинах. Немецкие солдаты, сгрудившись, грелись у костров в пулеметных гнездах, у артиллерийских точек, под самодельными брезентовыми навесами. Нужны еще одеяла, говорили Лейерсу офицеры «ОТ». Нужны еще продукты. Шерстяные свитера и носки. Зима разбушевалась, и всем немецким солдатам на высотах доставалось по полной. Генерала Лейерса, казалось, искренне трогало их положение, и он не давал продыху ни себе, ни Пино, чтобы удовлетворить их нужды. Лейерс заказал одеяла на фабрике в Генуе, шерстяные носки на фабриках в Милане и Турине. Он опустошил полки магазинов всех трех городов, усугубив страдания итальянцев. В середине декабря Лейерс решил реквизировать еще скот у фермеров, забить его и поставить мясо в войска на Рождество вместе с множеством ящиков вина, украденных с виноделен Тосканы. Рано утром в пятницу, 22 декабря 1944 года, Лейерс приказал Пино опять везти его на вокзал Монцы. Генерал вышел из «фиата» с саквояжем и приказал Пино ждать его. Среди белого дня Пино не мог последовать за Лейерсом – тот наверняка увидел бы его. Когда генерал вернулся, его саквояж, казалось, потяжелел. – Граница со Швейцарией над Лугано, – сказал Лейерс. Пино вел машину, думая, что в саквояже теперь лежат один или два, а то и больше золотых кирпичей. На границе генерал приказал Пино ждать в машине. Когда Лейерс пересекал границу, шел сильный снег. Через восемь часов, за которые Пино истомился до ломоты в костях, генерал вернулся и приказал Пино возвращаться в Милан. 2 – Ты уверен, что он увез золото в Швейцарию? – спросил дядя Альберт. – А что еще мог он делать в депо? – сказал Пино. – Закапывать тела? Шесть недель спустя? – Ты прав. Я… – Что? – спросил Пино. – Немецкие радиопеленгаторы работают все лучше. Они теперь гораздо быстрее определяют местонахождение рации. Бака за последний месяц два раза едва уходил от них. А наказание тебе известно. – И что вы собираетесь делать? Тетушка Грета перестала мыть посуду в раковине, повернулась к мужу, который пристально смотрел на племянника. – Альберт, – сказала она, – я думаю, неправильно просить его о таких вещах. Мальчик и без того делает достаточно. Пусть попробует кто-нибудь другой. – Никого другого у нас нет, – сказал дядюшка. – Ты не говорил об этом с Микеле. – Я собирался попросить Пино сделать это. – Да что «это»? – раздраженно спросил Пино. Дядюшка задумался, потом сказал: – Помнишь, что под квартирой твоих родителей? – Квартира для высокопоставленных нацистов? – Да. Тебе эта идея покажется странной. – Я сразу сказала тебе, что это нелепая затея, Альберт, а теперь чем больше я об этом думаю, тем безумнее она мне кажется, – сказала тетушка Грета. – Ну, это пусть Пино решает. Пино зевнул и проговорил: – Через две минуты я иду домой спать, скажете вы мне, что надумали, или нет. – В квартире под вами установлена коротковолновая рация, – сказал дядя Альберт. – Провод от нее выходит в окно к антенне, установленной на наружной стене террасы твоих родителей. Пино помнил это, но пока так и не мог понять, к чему ведет дядюшка. – Так вот, я думаю, – продолжил дядя Альберт, – если немецкие пеленгаторы ищут незаконные рации, ведущие передачи через незаконные антенны, то мы можем их одурачить, подсоединив нашу незаконную рацию к законной немецкой антенне. Понимаешь? Мы врежемся в их кабель нашей антенной и будем посылать сигнал через законную немецкую антенну. Когда пеленгаторы засекут сигнал, то скажут: «Это кто-то из наших». И точка. – А если они будут знать, что сейчас их передатчик должен молчать, не придут ли они на нашу террасу? – Мы дождемся, когда они закончат свою передачу, а потом, как только они отключатся, сразу же пустим свой сигнал. – И что будет, если рацию найдут в нашей квартире? – спросил Пино. – Ничего хорошего. – Папа в курсе? – Сначала я хочу, чтобы ты рассказал Микеле, чем ты на самом деле занимаешься у немцев. Хотя родители и настояли на том, чтобы он поступил в «Организацию Тодта», Пино видел, как отец реагировал на свастику на его рукаве, как он отворачивался и кривил губы от стыда. Пусть возможность открыть отцу правду и воодушевила Пино, но он сказал: – Я думал, что чем меньше народу знает, тем лучше. – Да, я сам так говорил. Но если Микеле будет знать о рисках, которым ты подвергаешься, работая на Сопротивление, то он согласится с моим планом. Пино задумался. – Ну, положим, папа согласится. Как вы пронесете туда рацию? Там ведь охрана внизу. Дядя Альберт улыбнулся: – А вот тут ты и вступишь в дело, мой мальчик. 3 Тем вечером дома отец Пино, выслушав его рассказ, спросил, пристально глядя на сына: – Ты и в самом деле секретный агент? Пино кивнул: – Мы не могли тебе сказать, но теперь должны. Микеле покачал головой, потом поманил Пино к себе и неуклюже обнял. – Прости, – сказал он. Пино смирил эмоции и сказал: – Я понимаю. Микеле отстранился от сына, заглянул в его сияющие глаза: – Ты отважный человек. Я бы так не смог. И у тебя способности, о которых я даже не подозревал. Я горжусь тобой, Пино. Я хочу, чтобы ты знал это, что бы ни случилось с нами, пока идет эта война. Эти слова много значили для Пино, и у него перехватило горло. – Папа… Отец потрепал его по щеке, видя, что он не может продолжать. – Если ты сможешь пронести рацию мимо часовых, пусть так и будет. Я хочу внести свой вклад. – Спасибо, папа, – сказал наконец Пино. – Я дождусь, когда ты уедешь на Рождество к маме и Сиччи. Тогда ты сможешь говорить, что ничего не знал. Микеле огорченно сказал: – Твоя мать будет расстроена. – Я не могу поехать, папа. Я нужен генералу Лейерсу. – Можно я скажу Миммо о тебе, если он проявится? – Нет. – Но он думает… – Я знаю, что он думает, но мне придется жить с этим до конца войны, – сказал Пино. – Когда ты видел его в последний раз? |