Книга Повернуть время вспять, страница 34 – Рэдклифф

Губы Уинтер приоткрылись от удивления.

– Ты серьезно?

– Ты же видела, как он со мной держится. Я единственный наследник.

Пирс пыталась облечь в слова то, о чем никогда не хотела думать до конца. С того самого момента, когда отец впервые взял ее на обход в больницу, она уже понимала, что это место – здания, люди, этот мир – станет ее судьбой. Она будет такой, как захочет ее отец, потому что именно для этой цели она была рождена.

– Я его наследие. Он видит во мне лишь это.

– Но сама-то ты хочешь жить такой жизнью?

– Даже не знаю, у меня не было причин об этом задумываться, – Пирс пожала плечами и заставила себя улыбнуться. – Теперь это не имеет значения, меня все устраивает.

Уинтер не стала копать глубже, не ее это было дело выяснять, что делает Пирс счастливой.

– А какие у тебя дальнейшие планы, после ординатуры?

Пирс наблюдала, как пламя лижет толстое полено, разрушая его изнутри, оставляя лишь обуглившийся остов.

– Буду специализироваться где-нибудь на сосудистой хирургии или на компьютерной томографии, потом пойду на кафедру. Заработаю свои звездочки на погоны и, в конце концов, вернусь сюда, чтобы занять место отца.

– Он тоже так сделал?

– Нет, он все время был здесь. Но для меня какое-то время места здесь не будет. Все изменилось, и теперь он не сможет передать мне свое кресло, если я не добуду соответствующих регалий. А для этого мне придется вспахивать целину где-то в другом месте.

– Очень мало женщин возглавляют хирургические отделения, – Уинтер озвучила то, что было прекрасно известно им обеим. Хирургия считалась самой высокой ступенью в медицинской иерархии, и женщинам редко удавалось ее возглавить. Кроме того, за это престижное место разворачивалась нешуточная борьба. Пирс придется трудиться без продыху много лет для того, чтобы добиться неохотного уважения и поддержки своих коллег.

– А кто сказал, что будет легко? – мрачно усмехнулась Пирс.

– Никто, – согласилась Уинтер, про себя думая, что существуют и более легкие пути, которые позволили бы Пирс жить не одной только работой и быть по-своему счастливой. – Это то, чего ты хочешь?

– Конечно, – Пирс резко поднялась с дивана. – Я немного тебя провожу.

– Я хочу проверить твою руку завтра. Ты помнишь, о чем мы договорились? Если не станет лучше, сделаешь рентген.

– Если не станет лучше, я…

– Никаких разговоров.

Пирс хотела запротестовать, но потом лишь вздохнула.

– Ладно. Приходи в любое время, когда сможешь. У меня нет планов на завтра.

– Хорошо, – сказала Уинтер, наблюдая, как большое полено в камине раскололось пополам. Куски дерева отлетели по обе стороны танцующих языков пламени. Догорающий огонь был так красив. И так печален.

* * *

– И потом Маленький принц… – Уинтер бесшумно закрыла книжку и потянулась над спящей дочкой к подоконнику, чтобы положить книгу.

Ронни спала, свернувшись клубочком. Она проснулась, когда мама осторожно поцеловала ее, и потребовала, чтобы ей почитали. Уинтер склонилась над девочкой, еще раз поцеловала ее в лобик и как следует укрыла. Оставив ночник в виде Микки-Мауса включенным, она пошла в соседнюю комнату, не закрыв межкомнатную дверь до конца.

Уинтер включила торшер в своей комнате и со вздохом посмотрела на пустую двуспальную кровать, подумав о чтении перед сном. Обычно сон приходил к ней через пять минут, стоило ей только начать читать. Но сегодня Уинтер подозревала, что ей придется прочесть не одну главу книги Элизабет Джордж, чтобы расслабиться после такого насыщенного дня: переезд, несчастный случай с Пирс, буря эмоций, которую вызвали воспоминания о замужестве. После всего этого на душе у Уинтер было неспокойно. Бокал вина мог бы улучшить ситуацию.

Проходя мимо спальни Кена и Мины, Уинтер увидела, что дверь открыта. Когда Кен был на дежурстве, Мина всегда спала с открытой дверью, словно нуждаясь в контакте с другими членами семьи, когда половина кровати рядом с ней пустовала. На полу в коридоре мерцал серовато-голубоватый отсвет от экрана телевизора. Звук был приглушен, но Уинтер расслышала смех. Наверное, шоу Леттермана, подумала она. Уинтер тихонько постучала в дверь и немного потянула ее на себя.

– Мина?

– Ты еще не спишь? – спросила Мина.

– Да еще только полночь.

– Обычно ты клюешь носом уже в конце ужина. Заходи.

– Я собиралась выпить вина. Тебе что-нибудь принести?

– Попкорн, два пакета, и «Доктор Пеппер».

– Сейчас.

Через десять минут Уинтер вернулась в спальню Мины с подносом и бутылкой вина.

– Я буду скучать по всему этому, когда буду жить в другой половине дома.

– Во-первых, пока ты распакуешь все коробки и устроишься, пройдет как минимум неделя. А во-вторых, ты же будешь совсем рядом, и никуда наши ночные посиделки не денутся, – Мина похлопала по кровати рядом с собой. – Залезай под одеяло и давай уже сюда вкусняшки.

Уинтер поставила поднос на тумбочку, а бутылку – на пол. Потом вытащила из шкафа подушку и сбросила мокасины, в которых ходила по дому. Она взбила подушку, положила ее с той стороны, где обычно спал Кен, осторожно установила поднос в центр кровати и забралась под пуховое одеяло. Уинтер со вздохом налила себе бокал вина и пристроила его у себя на животе. Наконец, она откинулась на подушку и призналась:

– Я чувствую себя виноватой, потому что радуюсь, что Кен сегодня на дежурстве.

– Не переживай. Он не спит со мной всего лишь одну ночь из трех, – Мина еще больше убавила звук телевизора. Потянувшись за попкорном, она спросила: – Что-то не так?

Уинтер отпила вина.

– Да вроде бы нет. Просто… я даже не знаю. Порой ежедневная рутина так меня затягивает, что я даже не задумываюсь, что делаю и как живу.

– У тебя сумасшедшая жизнь со времен учебы в медшколе. Может, ты немного выгорела?

– Не знаю, но не думаю, что это так. Мне правда нравится моя работа. Я устала ничуть не больше обычного. На самом деле сейчас гораздо легче, чем когда Ронни было три месяца и она не спала ночами напролет.

– Тогда рядом с тобой был Дейв, – осторожно заметила Мина.

– О да, но помощи от него было немного, – фыркнула Уинтер и одним глотком допила вино в бокале. Она нашарила на полу бутылку, подлила себе вина и сделала еще глоток. Потом, вспомнив, что она обещала себе не горевать о том, чего нельзя изменить (особенно принимая во внимание, что отчасти в этом была и ее вина), Уинтер поправилась: – Ну допустим, на первых порах он хорошо обходился с Ронни, и это действительно было важно.

– Я говорила не об уходе за ребенком, а о том, что он спал с тобой в одной постели.