Онлайн книга «Двурожденные. Книга 3. Браслеты Скорби»
|
Уэйн сделал глубокий вдох, изгоняя звучавшую в голове музыку. Требовалась тишина. Потом осторожно пробрался по длинной дорожке к передней двери. Тихонько просунул блокнотик сквозь щель между дверной ручкой и дверью. Стучать не осмелился. Ранетт была ревнивой богиней и славилась тем, что стреляла в людей, – для нее это было почти что правительственное поручение. Если констебли не находили один-другой труп на ее пороге раз в неделю, то начинали задаваться вопросом, все ли у нее в порядке со здоровьем. Оставив подношение, Уэйн шмыгнул прочь. Он с улыбкой представил себе реакцию Ранетт, когда та откроет дверь, и так увлекся, что чуть было не врезался в Ранетт собственной персоной, которая шла по дорожке к своему дому. Уэйн попятился. Прекрасные каштановые волосы, собранные в хвост, открывали превосходное лицо, обветренное за годы жизни в Дикоземье. Роскошная фигура, округлая во всех нужных местах. Высокая. Выше Уэйна. Было на что поглядеть снизу вверх. – Уэйн! Что ты делаешь у моей двери? – Я… – Идиот! – Ранетт прошла мимо. – Надеюсь, ты не вломился в дом. Скажи Ваксу, что я как раз доставила ему те штуки с тросами. И нечего посылать кого-то, чтобы проверить, выполнила ли я заказ. – Тросы? – переспросил Уэйн. – Какие еще тросы? – Клянусь, я однажды тебя застрелю, гаденыш, – игнорируя его вопрос, пробормотала Ранетт. Проследив за ней взглядом, Уэйн улыбнулся самому себе, потом повернулся и пошел прочь. – Это что такое? – раздалось за спиной. Он не остановился. – Уэйн! Я застрелю тебя прямо сейчас. Клянусь, я так и сделаю. Скажи мне, что ты сделал. Он повернулся: – Это просто подарок, Ранетт. – Блокнот? – спросила она, листая страницы. Уэйн сунул руки в карманы брюк и пожал плечами: – Книжка для записей. Ты все время что-то записываешь, думаешь о том о сем. Вот я и решил, что тебе может показаться полезной эта книжка. Твоим идеям, наверное, довольно тесно. Лучше обзавестись местечком для их хранения. – Почему он влажный? – Прости. Забылся и сунул его в карман. Но сразу же вытащил. Я, чтоб ты знала, ради него сражался с десятью констеблями. С подозрением прищурив глаза, Ранетт листала страницы, пока не дошла до последней. – Что это? – Она поднесла блокнот поближе к глазам и прочитала вслух нацарапанное там: – «Спасибо и прощай»? Да что с тобой такое? – Все в порядке. Я подумал, время пришло. – Ты уезжаешь? – Ненадолго, но дело не в этом. Уверен, мы еще увидимся. Может, будем часто видеться, и все такое. Я тебя увижу… но не так, как раньше. Понимаешь? Ранетт устремила на него долгий взгляд, потом будто расслабилась: – Ты серьезно? – Ага. – Наконец-то. – Пора взрослеть, да? Я вдруг понял, что… ну, если чего-то хочешь, это не означает, что ты это получишь, ведь так? Ранетт улыбнулась. Уэйн ужасно долго не видел, как она улыбается. И когда она подошла и протянула руку, даже не дернулся. Чем был страшно горд. Он взял ее руку, а Ранетт подняла ее и поцеловала тыльную сторону его ладони: – Спасибо, Уэйн. Он улыбнулся, разжал пальцы и повернулся, чтобы уйти. Но, сделав шаг, вдруг поколебался, перенес вес на другую ногу и сказал: – Мараси говорит, ты встречаешься с другой девушкой. – Я… ну да. Уэйн кивнул: – Ну так вот, не хочу, чтобы ты меня поняла неправильно, раз уж я такой весь джентльмен, и взрослый, и все такое. Но нельзя винить мужчину, если от подобных речей у него могут появиться всякие мысли. Полагаю, э-э-э… нет никакого шанса, чтобы мы втроем… – Уэйн. – Я даже не возражаю, если она толстая, Ранетт. Мне по нраву девчонки, у которых есть за что подержаться. – Уэйн! На лице Ранетт появились явные признаки надвигающейся бури. – Ладно, – сказал он. – Ладно. Проехали. Ну да. Как по-твоему, когда мы будем с нежностью вспоминать эту беседу и наше памятное прощание, у нас обоих получится забыть мои последние слова? – Я очень постараюсь. Уэйн снял шляпу и с улыбкой отвесил ей глубокий поклон, которому научился от привратника в шестом поколении, встречавшего гостей у дверей бального зала леди Зобелл в Четвертом октанте. Потом выпрямился, надел шляпу и повернулся спиной. Уходя, он вдруг непроизвольно начал насвистывать. – Что это за песня? – крикнула вслед Ранетт. – Вроде знакомая. – «Последний вздох», – не поворачиваясь, ответил Уэйн. – Ее играли на пианино, когда мы впервые встретились. Он так и не обернулся. Даже не проверил, не целится ли Ранетт в него из винтовки или чего-то в этом духе. Свернул за угол, пружинистым шагом направился к ближайшему людному перекрестку и выбросил пустой бумажник в канаву. Очень скоро подъехала наемная карета, кучер глянул в сторону, увидел бумажник и спустился, чтобы его поднять. Выскочивший из переулка Уэйн, нырнул к бумажнику и покатился с ним по земле: – Он мой! Я его первым увидел! – Чушь! – Кучер ударил Уэйна хлыстом. – Я его обронил, ты, негодяй! Он мой! – Ой, неужели? – огрызнулся Уэйн. – Сколько в нем? – Я не обязан тебе отвечать. Уэйн ухмыльнулся, демонстрируя бумажник: – Вот что я тебе скажу. Можешь взять его и все, что внутри. Но за это ты отвезешь меня на железнодорожный вокзал Четвертого октанта. Кучер одарил его сердитым взглядом, потом протянул руку. Полчаса спустя карета подкатила к железнодорожному вокзалу – невзрачному зданию с заостренными башенками и маленькими окнами, словно созданными для того, чтобы дразнить находившихся внутри скудным видом на небо. Уэйн сидел сзади, на месте для лакея, болтая ногами. Неподалеку исходили паром локомотивы, поезда подъезжали к платформам, чтобы поглотить новую порцию пассажиров. Спрыгнув, Уэйн приподнял шляпу, прощаясь с ворчливым кучером – похоже, прекрасно понимавшим, что его обвели вокруг пальца, – и неторопливой походкой направился внутрь вокзала. Там, засунув руки в карманы, он и разгуливал, пока не обнаружил Вакса, Мараси и Стерис, которые стояли рядом с небольшой горой чемоданов и слугами, готовыми их отнести, куда прикажут. – Наконец-то! – рявкнул Вакс. – Уэйн, уже почти объявили посадку. Где ты шлялся? – Совершал подношение красивому божеству. – Уэйн глянул на высокий потолок. – Слушайте, а зачем это место сделали таким здоровенным? Поезда здесь все равно не помещаются, а? – Уэйн? – спросила Стерис, сморщив нос. – Ты пил? |