Онлайн книга «Свидание в неоновых сумерках»
|
– Даже если так, я не сдамся тебе, Марк, – твердо сказала Татьяна, – даже несмотря на то, что почти готова была это сделать. – Я же говорил, что тебя надо занести в Красную книгу, – улыбнулся Рудельсон, застегивая рубашку. – Неужели до сих пор никто тебе не отказывал? – Представь себе, никто. Ты первая, что, признаться, мне не очень нравится. Может, это первый звоночек, а? Выхожу в тираж? – Ты даже не допускаешь, что можешь кому-то не понравиться? – искренне удивилась Таня. – Не понравиться я могу только той, которая на дух не выносит евреев. Но даже националистические предрассудки меня обычно не останавливают. Становится делом чести довести такую антисемитку до постели. – Неужели тебе ни разу не попадались порядочные женщины, которые могут противостоять твоей… неотразимости, свечам и розам? – Танюша! Святая ты простота! Обычно дело обходится без свечей и телятины! Хватает какой-нибудь пошлой коробочки конфет «Василек», а то и так… без «Василька» все получается… Это ради тебя я расстарался! Знал же, что ты с принципами и взглядами… – Марк! А что же Сима? – А что Сима? – Ты… Ты ее… не любишь? – Кто тебе сказал, что не люблю? Люблю. Но одно другому не мешает! – А если бы Сима… – Что – Сима? – Ну… Как ты… Тоже ударилась бы в разгул, раз уж ты проповедуешь такие свободные нравы? – Сима не ударится. Она тоже… – Рудельсон покрутил рукой у виска. – Обременена принципами и отягощена предрассудками. – А если она откажется от предрассудков, то ты, значит, не против? – Конечно, не против, – улыбнулся Марк. – Все мы свободные люди. А основной инстинкт, он на то и основной, что… В общем, ты все понимаешь, Танюша, не правда ли? Татьяна, уже совершенно успокоившаяся и застегнутая на все пуговицы, села на табуретку, закинув ногу на ногу, и спросила: – Салфеточки с собой завернуть? – Обижаешь! – расхохотался Марк. – Это тебе на память! Предлагаю надеть на древки и выставить сии красные штандарты в окнах в знак того, что цитадель не сдалась захватчикам! – А коньяк? – С Симой потом запьете свои разговоры! Он надел черное модное пальто и, потоптавшись у дверей, все же попросил: – Симе не рассказывай, ладно? Она устроит дикий скандал, а мне ведь ничего не обломилось. Чего зря страдать! Татьяна кивнула. После ухода Марка она задула долгоиграющие свечи, завернула их вместе с царственной розой, пустой бутылкой «Мерло» и полной – коньяка в красные льняные салфетки и вынесла все это великолепие в мусоропровод. Никаких штандартов! Цитадель практически сдалась. Ничего не должно напоминать Татьяне об этом позоре! Ночью ей снились свечи и Марк с горящими глазами и развевающимися волосами. Во сне Татьяна ему сдалась, и он вывесил за окно красную льняную салфетку, как красный фонарь. Знак другим мужчинам, что в мире не бывает порядочных женщин и настоящих подруг. Проснулась она растерянной и униженной. Сима! Ты должна простить! Это был всего лишь сон! …– Значит, приставал, – заключила Сима, и из ее знойного глаза на розовую щеку выползла хрустальная слеза. – Ничего не приставал! Не говори глупостей! – опять завелась было Татьяна, а потом решила резко уйти в сторону от Рудельсона: – Слушай, Симонка, а у тебя уже что, есть кто-нибудь на примете… ну… для измены Марку? – Представь себе, есть! – Сима гордо вскинула голову, и хрустальная слеза мгновенно высохла. – Мы вместе учились в институте… Вот! – Он что, не женат? – Развелся недавно… Но мне он симпатизирует уже давно. Просто я… сдуру… вышла замуж за Марка, а он… Этот человек… Мне назло тут же женился на Мирке… Ну… Ты ее не знаешь… Вот… И теперь я вполне могу утереть Рудельсону нос! – Сима, может, не стоит бросаться на первого встречного, чтобы утереть Марку нос? – Какой же Фенстер первый встречный? Я же сказала, что мы знакомы с юности. – Фенстер? – Ну да! Это у него фамилия такая – Фенстер. А зовут Юлианом. По-моему, очень красивое сочетание. – Фенстер… Немец, что ли? – Почему немец? – Das Fenster – по-моему, окно по-немецки. – Окно? Не может быть! – удивилась Сима. – Хотя… Какая разница? Окно так окно. Вот у Рудельсона фамилия небось никак не переводится, а толку? А что касается Юлика, то я вообще-то не знаю его родословной. Может, и были у него в роду какие-нибудь немцы, но сейчас он представляется чистокровным евреем. – Слушай, Симка, – рассмеялась Татьяна, – а тебе слабо глаз на русского положить? – Придумаешь тоже! – Симона презрительно передернула плечами. – Да если хочешь знать, для еврейки выйти замуж за русского – это все равно что русской – за негра! – Да ну?! – расхохоталась Татьяна. – Негры, чтоб ты знала, – они лишь снаружи черные, что их немедленно выделяет среди русских – только и всего! А так они ничуть не хуже других. А некоторые русские женщины, между прочим, даже утверждают, что после негров в постели абсолютно нечего делать с представителями любых других национальностей, включая и твоих евреев. – А русских, между прочим, выделяет из представителей всех других национальностей потрясающая тупость! – очень раздраженно заявила Симона. – Симка! А ты не боишься, что я обижусь и за твои националистические настроения вышвырну тебя вместе с Жертвой из своей квартиры прямо на панель? – Я же ничего плохого не сказала о русских женщинах! – Сима недоуменно округлила глаза, взяла на колени Жертву, которая при звуках своего имени мгновенно вышла из состояния расслабленности и приготовилась заныть об ужине. Хозяйка же так яростно наглаживала ее дымчато-голубую шерстку, что кошка поняла: ужина ей не видать как собственных ушей и сочла за лучшее снова расслабиться на ее коленях. – Русские женщины – они дадут прикурить кому хочешь! Самому умному еврею! Но на ваших, Таня, мужиков, если честно, без слез не взглянешь! – Та-а-ак! Очень мило! – рассердилась вдруг Татьяна. – Зачем же ты меня все время пытаешься выдать замуж за русского дурака? – Таня! Ну ты же за еврея не пойдешь? – Почему это не пойду? Меня с детства воспитывали в отвращении к расизму и национализму! Вот возьму и пойду за еврея! И вообще! Ты, говоришь, ушла от Рудельсона? – Ну… Ушла… – Навсегда? Сима подумала немного, почесала Жертве за ушком, вздохнула и очень горько сказала, как отрубила: – Навсегда! – Значит, он абсолютно свободен? Правильно я понимаю вопрос, Симона Иосифовна? |