Онлайн книга «Шатер из поцелуев»
|
– Что ты несешь, Валентина? – скривилась Ольга. – Не брала я у тебя вчера соли! И ты сама об этом знаешь! – Да? – притворно удивилась Валька. – Не брала? Надо же! А я и не посмотрела… Думаю, ту… что на полочке, ты взяла… а в… другом месте не оказалось… вот я и подумала… – Валька! – угрожающе произнесла Ольга. – Если ты еще хоть слово скажешь про соль, я тебе дам целых три пачки, чтобы ты больше никогда за ней не приходила. Поняла?! – Чего уж тут непонятного! – обиженно произнесла соседка. – Как самой, так можно приходить за солью, когда целых три пачки есть! А как другим… так целая истерика… Валька подбоченилась, при этом ее грудь чуть окончательно не вывалилась из выреза футболки, зыркнула в сторону Николаева и с видом «Ну, Ольга, приди только ко мне еще за солью или спичками!» отправилась восвояси. Ольга осталась стоять, прижавшись спиной к стене комнаты. У нее бешено колотилось сердце. Она боялась Вальки. Она боялась всего, что может отнять у нее Сергея. Она действительно ничего о нем не знала, и это, как оказалось, было страшнее всего. Николаев подошел к ней, заглянул в лицо и спросил: – Оля? Что?! Она вскинула на него встревоженные глаза и сказала то, что в данный момент чувствовала: – Я боюсь… – Чего? – Всего. Валентины, тебя… – Если ты думаешь, что я мог… с ней… – Нет… не то… Вернее, и это тоже… Я не знаю, с кем ты и что можешь! Я ничего о тебе не знаю! – Но ведь так всегда бывает, когда люди только знакомятся… – Да… Но мы же… Он взял ее за плечи, прижал к себе и прошептал: – Все будет хорошо, Олечка. Ничего не бойся. Ты ведь ничего не боялась ночью. Мне казалось, что… Ольга не дала ему договорить. Она подняла к нему лицо и сказала: – Я хочу, чтобы ты любил меня, Сереженька… только меня… – Я и так буду тебя любить… Кого же мне еще любить, как не тебя… Я тебя еле дождался… О-о-оля-а-а… Ольга увернулась от его губ и спросила: – И ты все расскажешь мне про себя? – Конечно же, расскажу… Да ты и так все знаешь… Я же писал… – Все врал, как про метр восемьдесят? – Дались тебе эти метры, – улыбнулся он. – Ну… приврал чуть-чуть… Моя сестра, например, не признает мужчин ниже ста восьмидесяти, вот я и написал сдуру… Чтобы, значит, привлечь… – Сереж! А почему ты вообще вдруг написал в газету? Неужели так… живьем… не мог никого найти? Мужчинам ведь это проще… – Оль… Давай потом… К чему все эти разговоры сейчас, когда мне одного только хочется… – Чего? – Разве ты не знаешь? Она знала. Она расстегнула две пуговки его рубашки и приникла губами к его груди. В этот момент оборвались ручки пакета, который Ольга повесила на ручку двери. По полу раскатились помидоры и прочая снедь. Николаев не хотел выпускать ее из объятий, но Ольга завопила: – Сережа! Там же индейка на завтра! Она разморозится, а еще рано! И дрожжи! Они потекут! Ты любишь пироги?! Я такие пироги умею печь! Ты не представляешь! Валька… ну эта, соседка… Она сто раз пыталась по моему рецепту, и ничего не получается! Представляешь?! Они собирали продукты, смеялись, целовались, раздавили два дорогущих помидора, и в конце концов, Николаев сказал: – Оль, я бесчувственный эгоист! Ты ведь с работы! Есть, наверно, хочешь! – Ну… вообще-то… да… – согласилась она. – Значит, так: умывайся, отдыхай, а я сейчас все разогрею. Там еще вчерашняя картошка осталась, а если эти помидоры… ну… которые мы слегка подпортили… вымыть… и добавить… Тебе понравится. Счастливая Ольга, засунув в морозильник индейку и дрожжи, прошла в ванную. Стоя под душем, она уже не плакала, как вчера. Она улыбалась, предвкушая, как трепетные пальцы Николаева пробегут по ее телу и ей станет гораздо жарче, чем от горячих струй воды. Нет… она не хочет сейчас картошки с помидорами… Она хочет только Сергея… Она так долго его ждала… Ольга вышла из ванной с таким затуманившимся взором, что Николаев все понял без слов. Он бросил на стол нож, который держал в руках, выключил газ и взял Ольгу на руки. Она обняла Сергея за шею и прильнула к его губам. – Пахнешь картошкой с помидорами… – прошептала она после длительного поцелуя. – А ты – цветами… и Олечкой… моей Олечкой… – Это гель для душа такой… ромашковый… Они смогли поужинать только часа через два, когда уже оба одурели от поцелуев и объятий. – Сереж, а ничего, что я не очень стройная? – спросила Ольга, отодвинув от себя тарелку. Она точно знала, что это ничего, что Сергею все в ней понравилась, но хотелось слышать это еще и еще. Николаев плюхнулся перед ней на пол на колени, спустил с ее плеч халатик и, любуясь ею, сказал: – Ты красавица… ты самая красивая женщина на свете… Ну-ка, встань… Она, слегка смущаясь, встала. Халатик упал к ногам. Сергей сидел на полу и с восхищением смотрел на нее снизу вверх. Потом встал и опять обнял ее. Ольга спустила и с его плеч расстегнутую рубашку и тут же испуганно вскрикнула: – Что это?! Она впервые видела его обнаженный торс на свету. На предплечье синела небольшая татуировка: внутри несколько кривоватого тонкого круга находилось что-то вроде волны. Сергей улыбнулся: – Это… так… Ерунда… Детство… Мне было лет четырнадцать, когда один парень выколол это чертежной тушью… – Это было в детском лагере… ты тогда еще после этого долго болел… – с трудом ворочая языком, проговорила Ольга, пытаясь натянуть халат и никак не попадая правой рукой в рукав. – Да-а-а… – удивленно протянул Николаев. – Температура тогда… поднялась под сорок… Какая-то инфекция попала… Прямо из лагеря в больницу отвезли… Ольга наконец запахнула на груди халат и сказала: – Сережа… Я Ольга М-Морозова… Дьякова – это по м-мужу… бывшему… Я поленилась после развода снова все документы менять… – Не может быть… – прошептал Николаев. – Не может… Хотя… ведь ты… Ты же похожа! Оля! Неужели… Ну да… Те же глаза… А я все думаю, почему у меня такое впечатление, будто я любил тебя всю жизнь… А ты, когда писала, ты… Он не договорил, но Ольга поняла, что он имеет в виду, и ответила: – Нет. Я даже не подумала, что ты – это он… в смысле ты… Ведь Сергеев Николаевых в России очень много. Я после тебя была знакома чуть ли не с четырьмя… Во всяком случае, троих помню хорошо… Я не могла даже подумать… – И что теперь? – с ужасом спросил он. – Н-не знаю… – Ольга тяжело опустилась на табуретку, судорожно сжимая у горла полы халата. |