Онлайн книга «Весенний подарок для девочек»
|
— Рада за тебя! — рассмеялась Марина. — Только вот интересно, в кого: в Ваську или в Пороховщикова? — Ясное дело, в Василия! — Значит, ты все-таки изменяла ему на дискотеке с Лешкой? — Не-а! — помотала головой Милка. — Тогда я вообще ничего не понимаю… Почему же они дрались? — Видишь ли, я ему не изменяла, но сказала, так… между прочим… что будто бы Пороховщиков положил на меня глаз и вообще… будто бы пристает… — То есть ты натуральным образом Лешку подставила, просто оговорила, да? — Ну… допустим… Только в этом ничего ужасного нет, а даже наоборот! — Как это ничего ужасного нет, если у Лешки синяк во все лицо?! — Синяк — явление временное, зато Леночка Слесаренко, возможно, будет при нем постоянно. — Да? — удивилась Марина. — Вот именно! Прикинь, она думает, что Лешка из-за нее с Васькой дрался! — С чего ты взяла? — С того! Ты вот Пороховщикова жалеешь, а он, между прочим, этот синяк будет как орден носить. Он, если хочешь знать, на Ваську совсем не сердится и даже просил его никому не говорить о недоразумении, чтобы Леночку оставить в счастливом заблуждении. — Ну и ну! — только и смогла проговорить Марина. — Да! Вот такие дела! — подытожила Милка. — Ясно. А поскольку Кура… то есть Василий полез из-за тебя в драку, то ты решила в него как следует влюбиться? — Видишь ли, я думаю, что я и так уже была… в общем, на грани… А теперь у нас так хорошо, так хорошо, что ты даже не представляешь! Я его догнала и… в общем, утешила… Мы так целовались, так целовались… тебе, конечно, этого еще не понять… Марина вздрогнула. Еще как понять! При воспоминании о Вадиме ее бросало в дрожь. Она не знала, как ей теперь относиться к самой себе. Какой же она оказалась отвратительной, ветреной и непостоянной. Еще вчера днем она умирала от несчастной любви к Богдану, а вечером уже целовалась с Орловским и, похоже, была неприлично счастлива. Она не могла простить Рыбареву предательства, а сама в первый же подвернувшийся момент предала его самым подлым образом, да еще тогда, когда он, оскорбленный и униженный, так нуждался в ее поддержке. — Ну а ты что теперь намерена делать? — услышала она Милкин голос. — В каком смысле? — не поняла Марина. — В прямом. Рыбарь-то теперь опять один. Маргошка его здорово отделала! — Я тут ни при чем, — скромно опустила глаза Митрофанова. — Понятно, что ни при чем. Я спрашиваю, что ты станешь делать, если Богдан опять к тебе подкатится? — Он не подкатится… — А если подкатится? Простишь? — Нет, — твердо ответила Марина. — Да ну? — вскинула брови Милка. — Наша жалостливая Марина да не поможет нуждающемуся в любви и утешении? — Не помогу. — Ты решила сменить имидж? — Дело не в имидже… — А в чем? — Не знаю еще, Милка. Скорее всего, Богдан опоздал. Все у меня к нему перегорело… — Неужто? — хитро улыбнулась Константинова. — А к кому загорелось? Неужели к Феликсу? Он тебя глазами прямо-таки поедом ест! И вообще, я видела, как ты с ним целых два танца подряд танцевала. Так к нему загорелась-то? — Нет. — Ну… не к Кривой же Ручке… — Нет. — Что-то ты, подруга, очень односложно отвечаешь. Неужели… все-таки Вадик? — Милка аж привстала с кресла. — Нет, — так же решительно ответила Марина, потому что, честно говоря, никак еще не могла в себе разобраться. — Значит, ни к кому? — зловеще сузила золотистые глаза Константинова, как делала всегда, когда собиралась обидеться. — Не обижайся, Милка. Все еще вилами на воде писано. Радуйся лучше, что все у тебя с Василием прекрасно. При упоминании о Куре лицо Константиновой расплылось в улыбке, и она забыла про Маринины проблемы и сложности. — Ладно, некогда мне тут с тобой, — сказала она. — Мы сегодня с Васей на концерт идем в «Юбилейный». — Кто там выступает? — спросила Митрофанова, чтобы окончательно отвлечь от себя подругу. — Какая-то группа. Какая разница! Главное, что мы с Васей… — она чмокнула Марину в щеку и умчалась по своим делам. Марина еще улыбалась, вспоминая Милку с Курой, когда в дверь опять позвонили. Улыбаясь, она и открыла дверь. Перед ней стояла… Марго Григорович. Митрофанова в полном столбняке застыла на пороге напротив первой красавицы своего класса. — Пройти-то позволишь? — усмехнувшись, спросила Марго. — Да… конечно, проходи, — посторонилась Марина. — Раздевайся. — Нет, я ненадолго, — буркнула та и, уже больше ни о чем не спрашивая, прошла в Маринину комнату и уселась на диван, положив одну длинную ногу на не менее длинную другую. Митрофанова молча уселась на стул против нее. — Что у тебя с ним? — без всяких предисловий спросила Марго. — С кем? — пролепетала Марина, хотя прекрасно понимала, кого она имеет в виду. — С Орловским. — Не знаю… — Вот и чудесно! Раз не знаешь, то очень тебя прошу, отойди в сторону! Марина то ли поежилась, то ли пожала плечами. Марго оторвала спину от дивана и вся подалась к Митрофановой, утратив вдруг свое превосходство и снисходительность первой красавицы к местной дурнушке. — Прости меня за Богдана! — горячо сказала она. — Хочешь, при всем классе извинюсь: и перед тобой, и перед ним? И у вас все еще может наладиться… Стоит только захотеть! — Я не хочу, — твердо сказала Марина. — Значит… значит… ты все-таки… с Вадимом? — В лицо Марго бросилась краска. Оно как-то вдруг скривилось, сморщилось и стало некрасивым. — Ты скажи… — она с трудом подбирала слова. — Ты… значит… все-таки… его любишь? Марина задумалась, вспоминая поцелуи Орловского и свое необыкновенное состояние невесомости и полета. Она не знала, что ответить Марго, но та и не нуждалась в ее ответе. Она заговорила сбивчиво и нервно: — А я люблю его! Ты понимаешь, люблю так, что ты себе даже представить не можешь! Ты вот тут плечами пожимаешь и молчишь, а для меня в нем — все! И я тебя умоляю, оставь его! По тебе вон и Феликс сохнет… А он ничуть не хуже Вадима! Да и Рыбарева стоит только поманить… По лицу Марго текли слезы пополам с дорогой косметикой. Марина сама готова была расплакаться вместе с ней. — Ну… я даже не знаю… — начала сдавать позиции она. — А вдруг он… ну… не захочет быть с тобой? — Это уж мое дело. Главное, ты отойди в сторону! — Марго, видя колебания Митрофановой, решила ковать железо, пока горячо. — Обещаешь? Скажи, обещаешь? |