Онлайн книга «Странник»
|
– Подтянись, эй! – скомандовал молодой человек напряженным голосом. Этта помотала головой. Раненое плечо одеревенело, а вся левая рука от ключицы до кончиков пальцев, казалось, была заполнена прожаренным на солнце песком. Тогда он высвободил одну руку и потянулся к вороту ночной рубашки. Громкий рык, и вот она поехала вверх, ссаживая ноги о стену. Этта не дышала, пока не почувствовала под локтями подоконник, потом ее швырнуло через него на юношу, растянувшегося на ковре. Едва приземлившись, она тут же скатилась с него, перевернувшись на спину. Все тело гудело от боли и адреналина, а сердце некоторое время билось так громко, что Этта ничего не могла расслышать за его бешеным стуком. – Что ж, это было волнующе. Всегда мечтал о спасении девы в беде, но вы доставили мне подобное удовольствие дважды. Этта приоткрыла один глаз, поворачиваясь на голос. Рядом, полулежа на локте, молодой мужчина оценивающе рассматривал ее с видом истинного ценителя. Резко сев, она отползла к столу, как могла, увеличив расстояние между ними. Очень молод – ее возраста или чуть старше; короткие каштановые волосы, слегка осветленные рыжеватыми прядками, стоят торчком – Этта с ужасом осознала, что буквально вцепилась в них, ища опору, когда стукнулась о стену здания. Не застегнутый ворот рубашки вывернулся наизнанку – владелец явно накинул ее, не задумываясь о внешнем виде. Поскребывая намечавшуюся щетину на щеке, он внимательно изучал ее пронзительным взглядом голубых глаз, теплевшим от какой-то невысказанной шутки. Его голос… глаза. Айронвуд. Этта поднялась на ноги, но путь ей преграждал большой письменный стол. Он сказал, они у Тернов, что могло быть правдой, только если сам юноша сбежал от Сайруса Айронвуда, переметнувшись на их сторону. Или, как и она, был пленником. Или наврал. Но, если он сказал правду, то… она попала именно туда, куда хотела. К людям, укравшим у нее астролябию. – Полагаю, вам удалось меня напугать – у меня достанет мужества признать это… – Где я? – оборвала его девушка. Он чуть не вздрогнул от того, что она заговорила, но встал и принес ей бокал янтарной жидкости с углового столика. – Голос у вас такой же ужасный, как и вид, детка. Глотните. Этта гневно взглянула на пойло. – Ох, с вами никакого интереса, – он даже слегка надул губы. – Очевидно, вы хотите воды. Подождите здесь, только без шума – мы же не хотим поднимать тревогу прямо сейчас, да? Этта, не понимая толком, что он имеет в виду, подчинилась и молча наблюдала, как юноша подошел к двери и просунул голову в коридор. – Эй ты, – ты, ты, – принеси воды. И, черт тебя подери, не вздумай плюнуть в стакан – ты всерьез думаешь, что я настолько не искушен в подобном искусстве, чтобы не заметить? Раздраженный ответ последовал незамедлительно: – Я тебе не слуга, провались к чертям собачьим! Так значит, охрана тут все-таки есть. Осталось только понять: охраняют ли они его или себя от него. – Насколько я помню, официальное повеление твоего господина и командующего было: «Давать дорогому мальчику все, что он пожелает». Дорогой мальчик желает воды. И быстро. Ноги в руки и вперед. Спасибо, старина. Этта поджала губы. Определенно Айронвуд. И, судя по всему, определенно работающий с Тернами. – Я тебе не… В ответ юноша захлопнул дверь и обернулся к Этте с довольной ухмылкой. – Такая серьезная банда – чуть что, сразу заводятся, – прошептал он, подмигивая. – Ух, мы с вами теперь и позабавимся! Этта ответила ему мрачным взглядом. Вряд ли. Мгновение спустя дверь распахнулась, и в комнату просунулась рука со стаканом мутной жидкости. Едва юноша взял его, дверь с треском захлопнулась. На этот раз Этта расслышала щелчок закрываемого снаружи замка. – Ты что, зачерпнул воды из ванны, в которой мылся? – закричал молодой человек через дверь. – Тебе бы еще повезло! Он еще продолжал бормотать себе под нос, когда пересек комнату и вручил стакан Этте. Вода была коричневатой от гнили, с какой-то подозрительной взвесью. Увидев ее лицо, юноша поспешил объяснить: – Извините, положение с водой после землетрясения пока аховое – можете себе представить. Но от нее никто не заболел, – чуть позже, когда она уже пригубила жижу, он добавил: – Пока. У воды действительно был странный привкус – отчасти металла, отчасти грязи, – но Этта выпила ее в два глотка. Руки все еще дрожали от чудовищного напряжения. – Где я? – требовательно спросила она. – Когда? – В Сан-Франциско. Двенадцатого октября 1906 года. Вы были в отключке несколько дней. Эттины ноги, казалось, погрузились в ковер еще глубже под весом обрушившихся на нее слов. Тринадцать дней. Она потеряла тринадцать дней! Николас мог быть где угодно. София могла быть где угодно. А астролябия… – Мы мельком познакомились посреди пустыни в Техасе, когда вас только выплюнул проход. Вы, вероятно, помните? – Рассчитываете на «спасибо»? – ощетинилась Этта. – А разве не заслужил? Вам чертовски повезло, что нас выбросило через один и тот же проход. Я спас вас и от ближайшего стража, и от койотов, круживших неподалеку. Честно говоря, мне нравится думать, что кабы не я, старшой сейчас опускал бы в могилу ваши изорванные в клочья останки. Его слова, по крайней мере, подтвердили ее подозрения: во временной шкале что-то изменилось, осиротив всех путешественников, рожденных после определенной даты. Закрыв глаза, Этта глубоко вдохнула через нос, чтобы успокоиться. – Что изменилось? – А что изме… А, вы про шкалу времени? Судя по вечеринке, на которую меня «забыли» позвать, шкала изменилась именно так, как они надеялись. Недоумки, заправляющие здешним притоном, что-то говорили насчет России, которая проиграла, но выиграла. Пьяный бред. Почему мы по-прежнему среди живописных руин разрушенного землетрясением Сан-Франциско, остается только гадать. Поживите с этими людьми подольше, и, уверяю вас: вам покажут все самые грязные места любого столетия. – Вы даже не спросили их, что ли? – гнула свою линию Этта, нисколько не впечатленная. – Какой год? Он ответил чуть укоризненно: – Я же сказал, 1906. Этта проглотила рвавшееся наружу раздражение. – Да нет, я спрашиваю: какой год был в Техасе? – Не вполне уверен, что мне стоит говорить… Этта кинулась на него, едва сдерживая слова, кипевшие на языке. Она не даст ему скрыть от нее последний общий год – единственный способ проследить ее путь до Дамаска и Пальмиры. |