Онлайн книга «Фома Гордеев»
|
— А ты тут всё пьешь, говорят... — неодобрительно сказал Фома. Игнат с удивлением и любопытством взглянул на него и спросил: — Да разве отцу можно этак говорить, а? Фома сконфузился и опустил голову. — То-то! — добродушно сказал Игнат и крикнул, чтоб дали коньяку... Маякин, прищурив глаза, посмотрел на Гордеевых, вздохнул, простился и ушел, пригласив их вечером к себе пить чай в малиннике. — Где же тетка Анфиса? — спросил Фома, чувствуя, что теперь, наедине с отцом, ему стало почему-то неловко. — В монастырь поехала... Ну, говори мне, а я — выпью... Фома в несколько минут рассказал отцу о делах и закончил рассказ откровенным признанием: — Денег я истратил на себя... много. — Сколько? — Рублей... шестьсот... — В полтора-то месяца! Немало... Вижу, что для приказчика — дорог ты мне... Куда ж это ты их всыпал? — Триста пуд хлеба подарил... — Кому? Как? Фома рассказал. — Ну это — ничего! — одобрил его отец. — Это — знай наших!.. Тут дело ясное — за отцову честь... за честь фирмы... И убытка тут нету, потому — слава добрая есть, а это, брат, самая лучшая вывеска для торговли... Ну, а еще? — Да... так, как-то... истратил... — Говори прямо... не о деньгах спрашиваю, — хочу знать, как ты жил, настаивал Игнат, внимательно и строго рассматривая сына. — Ел... пил...— не сдавался Фома, угрюмо и смущенно наклоняя голову. — Пил? Водку? — И водку... — А! Не рано ли? — Спроси Ефима — напивался ли я допьяна... — На что спрашивать Ефима? Ты сам должен всё сказать... Так, стало быть, пьешь? — Могу и не пить... — Где уж! Коньяку хочешь? Фома посмотрел на отца и широко улыбнулся. И отец ответил ему добродушной улыбкой. — Эх ты... чёрт! Пей... да смотри, — дело разумей... Что поделаешь?.. пьяница — проспится, а дурак — никогда... будем хоть это помнить... для своего утешения... Ну и с девками гулял? Да говори прямо уж! Что я — бить тебя, что ли, буду? — Гулял... была одна на пароходе... От Перми до Казани вез ее... — Ну...— Игнат тяжело вздохнул и, насупившись, сказал: — Рано опоганился... — Мне двадцать лет... А ты говорил, что в твое время пятнадцатилетних парнишек женили... — смущенно возразил ему сын. — То — женили... Ну, ладно, будет про это говорить... Ну, повелся с бабой, — что же? Баба — как оспа, без нее не проживешь... А мне лицемерить не приходится... я раньше твоего начал к бабам льнуть... Однако соблюдай с ними осторожность... Игнат задумался и долго молчал, сидя неподвижно, низко склонив голову. — Вот что, Фома, — вновь заговорил он сурово и твердо, — скоро я помру... Стар. В груди у меня теснит, дышать мне тяжело... помру... Тогда всё дело на тебя ляжет... Ну, сначала крестный поможет тебе — слушай его! Начал ты... не худо, всё обделал как следует, вожжи в руках крепко держал... Дай бог и впредь так же... Знай вот что: дело — зверь живой и сильный, править им нужно умеючи, взнуздывать надо крепко, а то оно тебя одолеет... Старайся стоять выше дела... так поставь себя, чтоб всё оно у тебя под ногами было, на виду, чтоб каждый малый гвоздик в нем виден был тебе... Фома Смотрел на широкую грудь отца, слушал его густой голос и думал про себя: «Ну, не скоро ты помрешь!» Эта мысль была приятна ему и возбуждала в нем доброе, горячее чувство к отцу. — Крестного держись... у него ума в башке — на весь город хватит! Он только храбрости лишен, а то— быть бы ему высоко. Да, — так, говорю, недолго мне жить осталось... По-настоящему, пора бы готовиться к смерти... Бросить бы всё, да поговеть, да позаботиться, чтоб люди меня добром вспомянули... — Вспомянут! — уверенно сказал Фома. — Было бы за что... — А ночлежный-то дом? Игнат взглянул на сына и засмеялся — Сказал Яков-то, успел! Ругал, чай, меня? — Было немножко, — улыбнулся Фома. — Ну, еще бы! Али я его не знаю? — Он насчет этого так говорил, точно его деньги-то... Игнат откинулся на спинку кресла и расхохотался еще сильнее. — Ах старый ворон, а? Это ты верно... Для него что свои деньги, что мои всё едино ,— вот он и дрожит... Цель есть у него, лысого... Ну-ка скажи какая? Фома подумал и сказал: — Не знаю... — Э! Соединить он деньги-то хочет... — Как это? — Да ну, догадайся!.. Фома посмотрел на отца и — догадался. Лицо его потемнело, он привстал с кресла, решительно сказав: — Нет, я не хочу! Я на ней не женюсь! — О? Что так? Девка здоровая, неглупая, одна у отца... — А Тарас? Пропащий-то? — Пропащий — пропал, о нем, стало быть, и речь вести не стоит... Есть духовная, и в ней сказано: «Все мое движимое и недвижимое — дочери моей Любови...» А насчет того, что сестра она тебе крестовая, — обладим... — Всё равно, — твердо сказал Фома, — я на ней не женюсь! — Ну, об этом рано говорить... Однако — что эта она как не по душе тебе? — Не люблю этаких... — Та-ак! Ах ты, скажите, пожалуйста! Какие же вам, сударь, больше по вкусу?.. — Которые попроще... Она там с гимназистами да с книжками... ученая стала!.. Смеяться будет надо мной... — взволнованно говорил Фома. — Это, положим, верно, — бойка она — не в меру... Но это — пустое дело! Всякая ржавчина очищается, ежели руки приложить... А крестный твой — умный старик... Житье его было спокойное, сидячее, ну, он, сидя на одном-то месте, и думал обо всем... его, брат, стоит послушать, он во всяком житейском деле изнанку видит... Он у нас — ристократ — от матушки Екатерины! Много об себе понимает... И как род его искоренился в Тарасе, то он и решил — тебя на место Тараса поставить, чувствуешь? — Нет, уж я сам себе место выберу, — упрямо сказал Фома. — Глуп еще ты...— усмехнулся отец. Их разговор был прерван приездом тетки Анфисы... — Фомущка! Приехал...— кричала она где-то за дверями. Фома встал и пошел навстречу ей, ласково улыбаясь... ...Вновь жизнь его потекла медленно и однообразно. Сохранив по отношению к сыну тон добродушно насмешливый и поощрительный, отец в общем стал относиться к нему строже, ставя ему на вид каждую мелочь и всё чаще напоминая, что он воспитывал его свободно, ни в чем не стеснял, никогда не бил. |