Онлайн книга «Внеклассная работа»
|
– Они успели на шлюпках уйти, – заметил Иениш. – Одну только и потопили. А потом, говорят, на одном из брандеров записку нашли, ругательную… – Вовсе даже не ругательную! – возмутился Лёвочка Шмилт. – Японцы – народ вежливый, хамства не допустят, во всяком случае – на словах. Я, если хотите знать, сам видел эту записку в штабе адмирала. Мичман вытащил из кармана записную книжку в бордовом кожаном переплёте: – Вот, прошу: «Помните, уважаемые русские моряки. Мое имя – капитан-лейтенант японского флота Токива Хиросэ, мне здесь уже третий раз…» – «Мне», – уточнил Шмидт, – так было в оригинале. Я скопировал текст в точности, для истории. Услышав это «для истории», минёр иронически усмехнулся. Мичман Лёвочка заметил, слегка покраснел и попытался сделать вид, что к нему это не относится. – «…первый раз был на пароходе „Ходкоку Мару“ в феврале, буду еще, если проход останется незакрытым. Привет адмиралу Макарову. Хиросэ». – Адмирал припомнил – он, оказывается, знаком с этим Токивой [16] по Петербургу. Тот несколько лет назад был там военно-морским агентом. И где вы видите хоть одно ругательное слово? Исключительно вежливый человек писал… – Я тоже его знаю, – вставил другой «флажок», мичман Яковлев. – Этот японец ухаживал, хотя и безнадёжно, за красавицей дочкой… сейчас не скажу точно, кажется, полковника Вилькицкого из Гидрографического департамента. Тот, если помните, ещё составлял карты Карского моря. Сын его, Боря Вилькицкий, здесь, у нас на эскадре, – на «Цесаревиче», мичманом. – Это, дорогой мой, сплетни, – перебил мичмана сосед, которого представили как корабельного доктора Волковича. – Бедняга Хиросэ волочился не за барышней Вилькицкой, а за младшей дочерью генерала Ковалевского Ариадной. Эдакая прелестница восемнадцати лет, смешливая, с пухлыми щёчками. Она тогда училась в Институте благородных девиц. Представьте, японский гость увлёкся катанием на коньках и не раз посещал вместе с мадемуазель Ковалевской каток. Что ничуть не помогло ему в сердечных делах. – Да в том ли дело, с кем он на коньках раскатывался? – раздражённо перебил доктора Шмидт. – Хоть бы и с самим чёртом, какая разница? Я только хочу сказать, господа, что японец весьма обходителен и вежлив. – Ве-е-жлив он… – неприязненно скривился лейтенант. – «Уважаемые русские моряки…» Все они зубы скалят да раскланиваются, а потом ночью, без объявления войны – миной в борт, на самый подлый манер! – Такая уж они, японцы, нация, – вздохнул Лёвочка. – Хоть и приняли европейские военные обычаи, но больше для видимости. Сами же верны своим традициям: для самурая опередить противника, нанести удар раньше, чем тот успеет выхватить меч, – первое дело! – Воти махали бысвоими мечами! А токораблей понастроили, лезут куда не просят. Да ещё англичане с североамериканцами подзуживают… «Англичанка гадит, – усмехнулся я про себя. – Вечная тема, не утратившая злободневности даже за век с лишним. Включи телик – и на каждом втором канале непременно будет что-нибудь про козни коварных англосаксов. У нас, правда, во всех бедах винят Америку, но это неважно, они, можно сказать, подхватили старую добрую манеру англичан пакостить России, чем только можно». Тема международных отношений набирала обороты, обнаруживая согласие большей части кают-компании с позицией, принятой в двадцать первом веке: – Все европейские страны так или иначе выступали против России! При Наполеоне двунадесять языков к нам явились; в Крымскую кампанию французы с англичанами и, прости Господи, сардинцами… «Будто и не уезжал никуда… Вас бы, ваше благородие, в телевизор, на политическое шоу, – имели бы успех!» – Это вы, положим, лишку хватили, дорогой мой! Вон германский кайзер к России вполне дружественно настроен. И из Циндао, базы германского флота, угольщики к нам то и дело бегают! – Лицемерит ваш кайзер, Лёвочка! Россия с её интересами им всегда была, простите, до лампады – лишь бы хлеб русский грести невозбранно, и подешевле! Не припоминаете, как ваши разлюбезные германцы на пару с австрияками предали Россию на Берлинском конгрессе [17]? Да-да, конечно, вы немец-перец-колбаса и немецкое превозносите. А вот мне капитан Лилье, – вы его знаете, господа, инженер-фортификатор, умница, – так вот, он давеча рассказывал, что недавно высокому артурскому сухопутному начальству, генерал-лейтенанту Стесселю, было представлено занятное письмецо: «Его Превосходительству адмиралу Того [18] в Порт-Артуре от Лео Хердана. Брюнн – Астория – Моравия – Фердинанде – Фердинандгассе, 25–27. Ваше Превосходительство! В твердом уверении, что победоносный флот Японии до получения этих строк прогнал из Порт-Артура последне го русского, позволяю я себе передать наисердечнейшие благопожелания к геройскому состоянию (стойкости) вашего флота и с вами молить у неба скорой победы над врагом. С почтением, Лео Хердан». Генерал, прочтя сей курьёз, лично распорядиться изволил напечатать его в «Артурской сплетнице», причём со следующими комментариями: «Дабы видели все, какими сведениями обладают господа иностранцы. Хердан-то этот ведь получил же откуда-нибудь подобный нелепый адрес, ну и с большого ума поверил этим сведениям. Генерал-лейтенант Стессель». В сегодняшнем номере должно быть! «Артурская сплетница» – это местная официальная газета, «Новый край». В тот наш вояж мы захватили с собой из прошлого один из номеров, с телеграммой императору Николаю Второму о гибели «Стерегущего». Мичман Шмидт не нашёлся что возразить, лишь упрямо подобрал губы, всем своим видом выражая несогласие. Хотелось вскочить и заорать: «Опомнитесь, что вы плетёте?! Какие кайзеры? Какие газеты, девицы и коньки? Вы все через час потопнете, идиоты!» Удерживало ощущение нереальности происходящего да жгучий стыд за сцену с неработающим ноутом. И тут я поймал Светкин взгляд – не переставая улыбаться своим визави, она слегка подмигнула мне и едва заметно кивнула на дверь. |