Онлайн книга «За скипетр и корону»
— У меня был граф Платен, — сообщила графиня Клам, — он не верит в аннексию Ганновера. — Такого сорта люди видят черта только тогда, когда он им на шею сядет, — сказал Рейшах. — Вот генерал Брандис, простой, старый солдат, с ясным, здравым смыслом, был бы лучшим советником для короля в положении, где только скорая и быстрая решимость могла к чему‑нибудь привести. Но он не находит поддержки в Платене… — Сколько несчастий породили эти несколько дней! — сказала графиня Франкенштейн. — Ну, — Рейшах встал, — вы можете утешаться счастьем, расцветающим у вас в доме. Держу пари, что мысли графини Клары заняты очень веселыми картинами! Молодая графиня слегка покраснела и сказала, улыбаясь: — Что вы можете знать о мыслях молодых девушек? — Достаточно для того, — отвечал Рейшах, — что если бы я смел теперь принести моей маленькой графине куклу, то выбрал бы ее в зеленом мундире с красными обшлагами. — Мне кукол давно не надо! — засмеялась молодая графиня. Фон Рейшах и графиня Клам простились и уехали. Как только мать с дочерью остались одни, вошел слуга и доложил: — Пришел незнакомый господин и умоляет графиню принять его на минуту! — Кто такой? — спросила графиня с удивлением, потому что у нее почти не было отношений вне ее замкнутого общества. — Вот его карточка! — И слуга подал графине визитку. — Он уверяет, что графине будет очень любопытно его выслушать. Графиня Франкенштейн взяла карточку и с удивлением прочла: «Е. Бальцер, вексельный агент». Яркая краска залила лицо графини Клары, она испуганно взглянула на мать и прижала платок к губам. — Не понимаю, чего может от меня хотеть совершенно мне незнакомая личность… Впрочем, введите его сюда! Через несколько минут Бальцер вошел в гостиную. Он был весь в черном, и его пошлое лицо носило выражение величавого достоинства, как‑то плохо шедшего ему. Он подошел к дамам с поклоном, в котором к наглой уверенности трактирного habitue [95] примешивалось смущение, испытываемое каждым привыкшим к дурному обществу человеком при входе в настоящий аристократический салон. Графиня Франкенштейн посмотрела на него надменно и холодно, графиня Клара, окинув его пошлую фигуру быстрым взглядом, опустила глаза и с трепетом гадала, какова может быть причина этого необычного посещения. — Я согласилась вас принять, милостивый государь, вследствие вашего настояния, — начала графиня спокойно и холодно, — и прошу сказать, что вы имеете мне сообщить. Бальцер поклонился с напускным достоинством и сказал: — Меня привело к вам, ваше сиятельство, весьма печальное стечение обстоятельств, в котором в одинаковой степени заинтересованы и вы, и я, и ваша дочь… Глаза Клары устремились на него с выражением глубокого изумления и мучительного ожидания. Светлый, надменный взор графини спрашивал яснее слов: что может быть между нами общего? Бальцер понял этот взгляд, и чуть заметная насмешливая улыбка показалась на его лице. — Весьма прискорбный случай, — сказал он медленно и запинаясь, — вынуждает меня вверить вам, графиня, мою честь и посоветоваться с вами, как бы устроить все к общему благу. — Прошу вас перейти скорее к сущности ваших сообщений — мне время дорого… Бальцер повертел в руках шляпу в видимом смущении и спросил: — Ваша дочь помолвлена с лейтенантом фон Штиловом? Графиня посмотрела на него с глубоким изумлением. Она начинала бояться, что перед ней сумасшедший. Молодая графиня вздрогнула, побледнела и не смела поднять взора. Бальцер вынул платок и потер глаза. Он театрально протянул к графине руки с умоляющим жестом: — Графиня, вы сейчас поймете, почему я к вам обратился. Вверяю свою участь вашей скромности, потому что только при вашей помощи может быть распутана эта плачевная путаница. — Милостивый государь! — графиня выразительно взглянула на колокольчик. — Прошу вас не тянуть. — Фон Штилов, — сказал Бальцер, — этот легкомысленный молодой человек, который так счастлив, обладая столь прелестной невестой, не побоялся посягнуть на мое домашнее спокойствие, разрушить мое счастье — вступить в преступную связь с моей женой! Графиня Клара вскрикнула и, закрыв лицо руками, упала в кресло, перед которым стояла. Графиня Франкенштейн гордо и пристально посмотрела на отвратительного для нее вестника и голосом, в котором не было и следа волнения, спросила: — Откуда это вы знаете? Уверены ли вы в этом? — Слишком уверен! — вскричал патетически Бальцер, снова поднося платок к глазам, покрасневшим от трения. — Я люблю свою жену, графиня! Она была моим единственным счастьем! С некоторых пор друзья предупреждали меня, но я не верил этим предупреждениям. А когда про обручение господина фон Штилова с этой прекрасной особой, — он поклонился Кларе, — стало известно в Вене, я считал себя совершенно обеспеченным, потому что в своей простоте, — он положил руку на черный атласный жилет, — не считал возможным такую развращенность… — Ну? — спросила графиня. — Пока случайно — о! — сердце мое обливается кровью, как я только подумаю! Вчера я открыл ужасную истину. Графиня сделала нетерпеливое движение. — Между письмами, переданными мне с почты, было одно на имя жены, — продолжал он. — Я не обратил внимания на адрес и в уверенности, что оно адресовано ко мне, распечатал его. В нем оказалось ужасное, несомненное подтверждение моего несчастия. Графиня Клара подавила рыдание. — Где же это письмо? — спросила графиня‑мать. Бальцер шумно вздохнул и, вынув из кармана сложенную бумажку, передал графине. Она взяла, развернула и прочла. Потом бросила на стол и крикнула: — Что вы сделали! — Графиня! — заговорил патетически Бальцер. — Я люблю свою жену. Она тяжко передо мною виновата — это правда, но я все‑таки ее люблю и не теряю надежды вернуть ее себе. Графиня презрительно пожала плечами. — Я не хочу ее отталкивать, я хочу ей простить. — говорил Бальцер слезливым голосом, — и потому я пришел поговорить с вами, графиня, просить вас… — О чем? — спросила графиня. — Вот видите ли, я думал, — сказал Бальцер, вертя свою шляпу, — если бы вы… ведь теперь в Вене так скучно, — если б вы уехали в свои поместья, или в Швейцарию, или на итальянские озера, — подальше отсюда, — и взяли бы с собой лейтенанта Штилова, — тогда бы он здесь не остался… и не мог продолжать отношений с моей женой. А я бы ее тоже на время отсюда удалил, а после свадьбы графини молодые поехали бы в фамильное имение господ Штиловых. Он забыл бы мою супругу, и все пришло бы в порядок. Если мы будем действовать сообща, по одному плану… |