Книга Контрразведчик Ивана Грозного, страница 41 – Эдгар Крейс

– Так кто тебе дал немецкое зелье и пообещал польские деньги за мое убийство?

Девка молчала. Она поняла, что лишний раз открывать рот небезопасно для ее собственной жизни.

– Помни, что сейчас ты в моей власти и твой покровитель не успеет тебя спасти. А если мне покажется, что ты хочешь меня обмануть…

Николай резко замолк и с задумчивым видом снова повернул острие отравленной стрелы в ее сторону. Девица нервно дернулась и побелела от страха. Она испугалась, что сейчас этот здоровяк все-таки вонзит отравленную стрелу ей в лицо. Но для женщины лицо – это неприкосновенная зона. Ее язык сам, поневоле неожиданно скороговоркой затараторил:

– Это все троюродный дядя моего отца. Он очень большой человек. При самом царе служит. Это он все придумал и меня, дуру, подговорил на это дело. Обида за смерть отца и его брата у меня лютая на тебя осталась, а этот змий меня все подначивал и подначивал!

Девица замолчала и с надеждой посмотрела на Николая. Тот размышлял. Он вспоминал и сопоставлял известные ему факты, пытаясь угадать, откуда ветер дует.

– Это тот самый змий, у которого под левым глазом огромная бородавка?

Допрашиваемая вздрогнула и с застывшим ужасом в глазах посмотрела на Николая. Она боялась троюродного дяди больше, чем кого-либо на всем белом свете. Девица опустила голову и стала нервно теребить пальцы на руках.

– Значит, все-таки казначей! – сделал вывод Николай. – Михаил! Отведи задержанную в темницу, да скажи, чтобы стража под страхом смерти стерегла ее как следует! Никому без моего ведома о ней не сообщать, а тем более – не выдавать!

– Понял, князь! – радостно ответил дьяк.

– Ты князь? – удивленно спросила девица.

Теперь уже Николай удивленно посмотрел на нее. Ему казалось, что уже вся Москва должна знать о его новом титуле. Ведь у Алексея Никифоровича человек сто всякой знати было на празднике, и тот тогда во всеуслышание объявил о его помолвке с Марфой. Сия новость быстрокрылой птицей должна была разнестись по всей Москве. А уж про свадебные да любовные дела любая женщина интересуется в первую очередь.

– А меня дядя уверял, что ты будто бы коварный литовский лазутчик.

– А дом тебе дядя, случайно, не в Литве обещал?

– Ага, был с ним такой разговор! Говорил, что, когда польский правитель в Москву придет, мы с ним в Литву убягем. Там нам гораздо спокойнее будет.

– Чем дальше, тем страшнее, – задумчиво произнес Николай и посмотрел на притихшего в углу дьяка Михаила.

Тот не знал, – чего ему дальше делать. Гусиное перо так и осталось зажатым в его руке.

– Это же крамола, князь! Самая, что ни на есть подлая крамола против царя нашего и всея Руси! – наконец промолвил он.

– Ты давай не сиди сиднем, а подробно запиши все ее слова! – приказал Николай и, повернувшись к допрашиваемой, спросил:

– А тебе не кажется странным, что в награду за убийство наймита литвинов тебе заплатят польскими деньгами, дадут уйти в Литву и там же подарят дом?

Девка немного подумала, и ее глаза от удивления округлились. Она ойкнула и закрыла себе руками рот.

– Какая же я дура! Самая что ни на есть настоящая дура! В такое поверила! Это все дядька меня подговаривал тебя убить! Нашептывал, что это через тебя я лишилась тятьки свого! А еще он говорил, что ты изменник государев и крамолу против него затеваешь, а вон оно как вышло. Значит, это дядька сам крамольник! Теперь так, что ли, получается? Он же мне говорил, что ты и отца моего убил, потому что тот понял, что ты и есть государев изменник! А ведь я с тех пор, как ты меня спас от татей, к тебе всем сердцем прикипела. Уже больше года с той поры прошло, а люб ты мне до сих пор, и обида такая на тебя нахлынула, что ты на этой боярыне женишься, что убить тебя была готова, а сейчас даже не знаю, что мне и делать! Вроде как отхлынула прежняя моя обида. Ведь и вправду не ровня я тебе. Ты князь, а я дочь казненного купца-разбойника.

Девка еще с теплящейся где-то далеко надеждой посмотрела на Николая и тихо вскрикнула от удивления. Она только теперь до конца осознала, во что ее втянул троюродный дядька своими наговорами на князя.

– Меня что, теперь четвертуют? – снова в голос заревела убийца боярыни. – Дядька же обещал мне, что за твое убиенство мне совсем ничего не будет! Тем более что он может за меня перед царем слово замолвить!

Николай лишь развел руками, а дьяк тихо произнес:

– Баба она и есть баба. Волос длинный, а ум короткий! Видите ли, влюбилась она до беспамятности! Потому что дура, поэтому и влюбилась до беспамятности! На князя свой нечистый рот раззявила! Дура – она и есть дура!

Больше убийцу допрашивать было не о чем. Николай лишь кивнул дьяку на нее, и он все понял.

– Давай вставай! Ишь, расселась задарма тутова! Давай проходь в темницу! Не задерживай князя! У него и без тебя дел невпроворот!

Михаил увел арестантку в темницу и вскоре вернулся. Довольный, он сиял как начищенный медный таз на ярком солнышке. Собрал со стола писарские принадлежности, бумагу. Намерился отнести их на свое рабочее место, но в дверях остановился и спросил:

– Теперь царского казначея нам нужно схватить и пытать?

– Рано еще. Нам надобно разом накрыть все их шпионское гнездо, чтобы ни один гад от нас не ушел! Что толку одного ловить и пытать, если их там может быть целая свора таких же, и они вполне могут друг друга даже не знать! Тогда пытай не пытай. А друг дружку не выдадут!

– Во оно как! А чье это гнездо мы разорять-то будем? – не понял дьяк. – Мы ж, чай, не птицеловы какие-то?

– Татей-лазутчиков, наймитов чужеземных разорять будем, – пояснил Николай.

– Теперь понял! А ловко ты эту дуреху бабу на чистую воду вывел! Даже и пытать ее не пришлось, а жаль!

Михаил это произнес одновременно с гордостью за князя и с какой-то потаенной грустью. Как будто его на большом празднике обделили дорогим подарком. Пытки – они как-то более привычные и понятнее для него, чем чудные методы дознания Николая. Князь посмотрел на слегка сконфуженного дьяка и спросил:

– Ко мне в услужение пойдешь?

Михаил чуть не подпрыгнул от такого неожиданного вопроса и лишь радостно закивал головой.

– И чего же не пойтить к тебе, князь? Пойду, и с большим удовольствием! Мне наш новый боярин – во где уже сидит! – Дьяк провел рукой по горлу и покосился на входную дверь.

– Хорошо! Я договорюсь с твоим боярином, а Антип-то где?

– Так после наших с тобой тверских дел так там и остался. Теперь его дьяком сделали. Он там разбойной губой заправляет.

– То, что Антип в Твери – это даже очень хорошо! Хочу отправить ему письмо. Мне нужно, чтобы воевода, боярин Дмитрий Сергеевич Мыский, отписал мне, как мы с ним купеческих разбойников изловили и за что их вместе с их хозяевами прилюдно казнили.