Онлайн книга «Смерть на винограднике»
|
– Обязательно поблагодари своих друзей-юристов за то, что помогли найти моих сводных брата и сестру, – напомнила ему Натали. – Я уже отправила мэтру Саувату бутылку шампанского, и судье тоже. – Жан-Марк и Антуан будут растроганы, – отозвался Кристоф. – Они с удовольствием согласились нам помочь. – Как думаешь, мы узнаем друг друга? – спросила мадам Шазо сына. – Думаю, да, – ответил он, сообразив, что она имеет в виду своих новообретенных родственников из Германии. – Ты же видела их на фотографиях. – Да. Оба они рослые и черноволосые, как я, хотя Франц уже почти седой. – Натали Шазо улыбнулась, села поудобнее и закрыла глаза, представляя себе, какой будет встреча. – Сhéri, – сказала она и наклонилась к сыну. – Да, мама? – Скажи, мы сходим на могилу отца? – Наверное, – кивнул он. – Она же в Бамберге, да? – Да. Подумать только, он погиб всего за несколько дней до капитуляции Германии в мае 1945 года… Кристоф промолчал. Даже если бы отец Натали выжил, ее детство все равно прошло бы без него. Вольфганг Шмидт вел двойную жизнь: в мирное время был бухгалтером, играл на контрабасе в любительском оркестре, жил в Бамберге с женой и двумя детьми, Францем и Эллен, а во время войны служил в немецкой армии в чине полковника, и его возлюбленной была Франсин Линьон, изучавшая историю в Сорбонне. – Мама не была коллаборационисткой, – продолжала мадам Шазо. – Так их называли, а потом брили им наголо головы и гнали через весь город – les collaboratrices horizontales [36]… – Мама, прошу тебя… – зашептал Кристоф, опасаясь, что услышат другие пассажиры. – Я больше не желаю молчать! – прошипела она тем самым непреклонным голосом, к которому привык Кристоф. – По крайней мере Франсин… то есть бабушку… не гоняли по улицам Ронь, – шепнул Кристоф. – Когда она вернулась из Парижа. Мадам Шазо перекрестилась. – Да, слава богу за это! Ее отец быстро заставил всех замолчать, он был влиятельным человеком. Только спустя несколько лет в округе стало известно, и мы понятия не имеем откуда. Кристоф мысленно поблагодарил своего деда, Фредерика Обанеля, который в 1943 году скоропалительно женился на Франсин, потому что всегда любил ее, и воспитал Натали как родную дочь. – А ты знаешь, что в школе и на детской площадке меня дразнили «грязный бош»? – продолжала мать. – Смешно, но в то время я даже не знала, что это такое. Я думала, это что-то вроде «дура», ведь я всегда успевала хуже всех по математике. Кристоф улыбнулся, гордясь матерью, которая, несмотря на отсутствие математических способностей, в одиночку создала самое крупное и процветающее агентство недвижимости в Эксе. – Но одно я знала точно: я – изгой, – продолжала она. – И Полин бдительно следила, чтобы я всегда чувствовала себя изгоем… – Мама, просто забудь об этом, – умолял Кристоф. Ему не терпелось полистать новый журнал для автолюбителей, купленный перед полетом. – По крайней мере до посадки. Дорога от мюнхенского аэропорта до Бамберга заняла всего два часа и была приятной. Они проехали мимо Нюрнберга, и Натали прошептала: – Нюрнберг. Здесь их судили. Теперь это и моя история. Мадам Шазо взяла на себя обязанности штурмана в их взятой напрокат машине. Она умело ориентировалась на дорогах и гордилась этим, но с тех пор, как умер ее муж, за рулем всегда сидел ее сын. – Вот верхний город, а вот нижний, – показывала она по карте. – Их разделяет река Регниц. – Взглянув на Кристофа, она улыбнулась, втайне мечтая, чтобы он поскорее женился. – Сбавь скорость, вон там указатели отеля. – Она кивнула в сторону коричневых уличных указателей. – Вижу! Поверни направо, к отелю «Мессершмидт». На Лангештрассе. Они припарковались на небольшой стоянке для гостей и зарегистрировались в отеле. Им еще хватило времени, чтобы принять душ и привести себя в порядок перед встречей с Францем и Эллен. Выходя из своего номера, Кристоф увидел, что взволнованная мать уже стоит на пороге своего. – Мою брошку видно? – спросила она. – Да, мама. Тебя и ее заметят сразу же. – Он подал матери руку. Они вышли на улицу и по мосту дивной красоты направились в верхний город. Повсюду на улицах попадались студенты университета, местные жители всех возрастов ехали на велосипедах, туристы останавливались у ресторанов, читая меню на уличных стендах. – Как в Эксе, – заметил Кристоф. – Да, – согласилась Натали Шазо. – Самый настоящий город, с компаниями и ресторанами, а не диснеевский макет. Будем надеяться, что и Экс останется таким. – Вон указатель площади Домплатц. Мы ведь там с ними встречаемся? В Историческом музее? – Да. – Мадам Шазо ускорила шаг. – Его здание называется «Ратштубе». В письме Франц назвал его «жемчужиной эпохи Ренессанса». Он преподает историю в университете здесь, в Бамберге. Кристоф ободряюще похлопал мать по руке. – Да, ты уже говорила мне. – И мысленно добавил: «И не раз». -Он ведь говорит по-французски? – Да, прекрасно, а вот Эллен – только по-немецки. Что же мне делать? – Ты что-нибудь придумаешь. – Тебе не будет скучно, если мы куда-нибудь сходим… поговорить? – Обо мне не беспокойся, – попросил Кристоф. – Я пойду поищу, где здесь подают «копченое пиво». «Раухбир» – так, кажется, оно называется. Они вышли на Домплатц – большую, слегка покатую площадь, окруженную прекрасно сохранившимися живописными зданиями. Она разворачивалась перед ними, как книга с объемными иллюстрациями, посвященная европейской архитектуре Ренессанса. Здание Ратштубе находилось в юго-восточном углу и выделялось элегантными заостренными фронтонами и узорными эркерными окнами, обращенными к площади. Рослый пожилой мужчина и такая же рослая женщина стояли под указателем у музея, слегка соприкасаясь плечами. Мужчина щурился на вечернем солнце. Эллен Хоффманн, урожденная Шмидт, указала на Шазо, мать и сына, и что-то сказала брату. Восьмидесятилетний Франц Шмидт, все еще стройный и подтянутый благодаря ежедневным поездкам на велосипеде по холмам, сорвал шляпу и бегом бросился навстречу Шазо через всю площадь. |