Книга Король Красного острова, страница 116 – Валерий Поволяев

Выстрелить Устюжанинов не успел – пространство впереди сделалось синим от солдатских мундиров… Грянул залп.

Тяжелый удар швырнул Устюжанинова на землю. Падая, он увидел, что рядом ткнулся головой в истоптанную красную землю Дешанель – пуля французского солдата уложила и его. Устюжанинов ощутил кислый, выворачивающий наизнанку ноздри, запах пороха – слишком много мушкетов, разом воспламенившись, сожгли свои заряды и выплюнули из себя свинец, раз воздух сделался таким ядовитым… Выходит, за маленькой группой Устюжанинова охотилось целое войско.

Он застонал задавленно, немо – так стонут только люди с тяжелыми ранениями, – и провалился в беспамятство, его с головой накрыла жаркая красно-черная волна. Сделалось душно. Душно и больно, это Устюжанинов зацепил угасающим сознанием и подумал с сожалением: а ведь его искалечили… И как теперь без него будет обходиться Беневский?

Фоге, поскрипывая коленками, ходил по поляне, на которой лежали, пораженные пулями его солдат, двое белых и двое туземцев, и ругался на своих подопечных:

– Я же приказал вам, пупки куриные, в белоголового не стрелять, а вы? Что вы наделали? Если белоголовый умрет, я солдата, пустившего в него пулю, отдам под суд. Понятно?

Дешанель был убит, младший «амиго» тоже убит, Устюжанинов жив, но находился без сознания, старший «амиго» тоже был жив.

– Ну, индюшачьи задницы, ослиные мозги, требуха крокодилья… Тьфу! Была б моя воля, я бы сам с удовольствием отправил в ад и этого белоголового в паре с черножопым, – неожиданно проскрипел Фоге.

– Нельзя, господин капитан, – остановил его Гордон, – они – пленные.

– Да плевать я хотел на таких пленных, как на гнилые рыбьи кишки, они – враги Франции, а лучший враг у нашего любимого короля – это мертвый враг. Зарубите себе на носу, лейтенант, когда-нибудь пригодится, – Фоге с назидательным видом потыкал в воздух указательным пальцем.

– И все-таки, господин капитан, – не уступал начальнику Гордон. Фоге оглянулся на скученную группу солдат, стоявших под раскидистым деревом, выкрикнул:

– Сержант Карнэ, ко мне!

От группы отделился плотнотелый, с седыми висками сержант. Вытянулся:

– Господин капитан!

– Дохляков закопайте, раненого туземца оставьте здесь. Если ему повезет – найдут свои, помогут, не повезет – сожрут дикие свиньи… Белого забираем с собой.

– Но среди… среди дохляков, господин капитан, есть белый.

– Ну и что? Он – враг короля и Франции, а враги короля для нас – хуже собак. Закапывайте смело!

Очнулся Устюжанинов через двое суток, обвел замутненным взором потолок, разлепил спекшиеся губы:

– Где я?

Ответа на вопрос не было – он лежал один в тесной, темной, похожей на чулан для хранения рыбы, бедно обставленной комнатенке. Устюжанинов застонал и снова провалился в горячую, плотно обволокшую его студенистую массу, – непонятно, что это было: то ли местное малярийное болото, то ли вселенское небытие, то ли еще что-то…

Часа через два он очнулся снова, как и в первый раз обвел глазами косо провисший потолок, собранный из туго связанных пучков тростника, опустив руку, пошарил пальцами по полу. Пол был застелен плоскими, неровно обрезанными плитками каменного сланца.

Скосив взгляд в сторону, Устюжанинов исследовал глазами стену. Стена была неровная глиняная, со свежими заплатами – углубления замазывала чья-то не очень умелая рука – видимо, не самые радивые солдаты ремонтировали этот домик. А может, и не солдаты это были, кто знает.

Информация из того, что он видел, ощущал, трогал пальцами, была скудной, Где находился Устюжанинов, было неведомо. Может быть, его отбили у французов бецимисарки и увезли в свою деревню. Он застонал тихо, сжал зубами стон.

Двери у этого чулана не было – вместо двери дверной проем закрывала бамбуковая циновка. Минут через двадцать циновка приподнялась и в чулане появился человек с пропеченным до густой коричневы лицом и новеньким моноклем, втиснутым в сжим глаза, – впрочем, вряд ли стеколышко, привязанное к прочному шелковому шнурку, называли моноклем, скорее всего, звали как-то по-другому, но этого Устюжанинов не знал.

Разлепив горячие губы, он спросил тихо:

– Кто вы?

Человек поправил стеколышко, чтобы лучше видеть пациента и произнес густым басом:

– Я врач, фамилия моя – Вильбуа.

– Где я, месье Вильбуа?

– В госпитале форта Дофин.

Устюжанинов услышал собственный взрыд, возникший в горле и застрявший там: странно было, что этот жалкий вонючий чуланчик доктор Вильбуа называет госпиталем.

– Что со мною, доктор?

– Вы серьезно ранены и проходите курс лечения. Более того, здесь, в госпитале, вы находитесь под арестом.

Устюжанинов втиснулся головой в подушку, сдавил зубами стон: значит, он находится в плену… Вильбуа пояснил, что в него попали две пули. Хорошо, что солдаты Фоге были полусолдатами, на палашах драться не умели, о штыковом бое знали только понаслышке, стреляли же в основном, мимо – иначе бы Устюжанинов был бы превращен в решето. Хотя двух его спутников убили.

Когда он окончательно пришел в себя, в чулане появился капитан Фоге, неуклюжий, сработанный из плохо состыкованных углов, скрипучий, с острыми, очень длинными тараканьими усами, делающими его похожим на некое морское животное. Такие животные водятся на Камчатке.

Какой-то солдатик, маленький, юркий, также смахивающий на морского зверька, услужливо сунулся в чулан следом за капитаном и подставил ему под зад табуретку.

Капитан важно уселся на нее, устроил между коленями палаш и по-королевски величественно оперся на него.

– Меня интересует одно, – хриплым крокодильим голосом проговорил он, – что собирается предпринять Беневский в ближайшее время?

Отрицательно повозив затылком по подушке, Устюжанинов произнес тихо и спокойно:

– Этого я не знаю. Я очень давно не видел Мориса Августовича Беневского.

Устюжанинов на мгновение прикрыл глаза.

– Врешь, – прохрипел Фоге напористо, – ты знаешь все!

– Это как вам будет угодно, – прежним тихим, очень спокойным тоном заметил Беневский.

– Какой же ты все-таки мерзавец! – вскипел капитан, оглушающе заскрипел костями, словно пилил какое-то упрямое дерево и никак не мог с этим справиться, раздраженно задергал усами. – Тупее бегемота!

– Может быть, – едва приметно усмехнувшись, согласился с ним Устюжанинов.

– Не хочешь помочь Франции и ее благородному королю, – выбил из себя хрип, будто деревянную пробку, Фоге. – Неблагодарный!

– И это может быть!

Ничего не добился Фоге от Устюжанинова. Уходя, он пригрозил, приподняв ножны с тяжелым палашом: