Книга Без гнева и пристрастия, страница 45 – Анатолий Степанов

— Как раз наоборот. Доложи, а?

Аллочка, во что-то ткнув пальцем, доложила решетчатой дырке:

— К вам Спиридонов, Вадим Борисович… Как «какой»? Александр Иванович… — Подняла голову, улыбнулась. — Он вас ждет. Заходите.

Упитанный, в хорошем костюме молодец, стоя посреди кабинета, уже приветственно раскинул объятия.

— Патриарх все-таки изволил посетить! Здравствуйте, здравствуйте, Александр Иванович.

— Здоров, Вадик, — позволил себе пофамильярничать Спиридонов — знал нынешнего босса, сынка приятеля своего, с титешних лет. Обнялись, как полагается, босс усадил посетителя в низкое кресло и сам уселся напротив.

— Небось по нужде? — осведомился Доброхотов. — Просто так ведь и не снизойдете.

— По нужде я в другое место. Я с просьбой.

— Готов по мере сил… Излагайте.

— С месяц-полтора тому назад с Марковым легкий скандален случился…

— Имеете в виду, так сказать, голубой поцелуй? Бомбу для патриотов готовите? Под откос националов пустить хотите?

— Бомба — это для вашего ящика, а я серьезные книжки пишу.

— «Для вашего…» — передразнил босс. — А не для вашего? Сколько вы лет в нем отгрохали? — И осенило: — Александр Иванович, возвращайтесь! Я аналитическую пятиминутку в еженедельной итоговой программе отведу.

— Мне с искаженной годами рожей на экран возвращаться?.. Уволь. Лучше вернемся к Маркову. Помнится мне, что и твои тот выход из голубятни снимали…

— В самый последний момент успели. Хорошо, что свои людишки с третьего канала вовремя стукнули.

— Кто еще, кроме вас, снимал?

— И первый, и третий, и четвертый. И эта, еще частная…

— Как ты думаешь, пленки эти целы еще?

— Безусловно, Александр Иванович. Не за горами избирательная кампания, и такие материалы будут на вес золота.

— Могу ли я каким-то образом их заполучить?

— Если хорошо заплатите операторам.

— Вот прямо так?

— И не иначе. Все нынче по зернышку клюют.

— Мне необходимы все, я подчеркиваю, все снятые материалы. Как мне выйти на операторов?

— Аллочка по сетке вам их вычислит на раз, два, три. — И как воспитанный человек заботливо поинтересовался: — Ну а как вообще поживаете? Как здоровье, семья?

— Извини, Вадик, тороплюсь. И тебе, полагаю, не до ностальгических разговоров. Ясно и без слов: я в полном ажуре, да и у тебя все тип-топ.

— Ох и непросто было в те годы над вами начальником работать! — со смешком проводил его до двери Вадим Борисович Доброхотов. Поручкались.

В предбаннике Спиридонов объявил Аллочке:

— А у нас с тобой, дочка, непыльная работенка наклюнулась.

Через два часа он, удовлетворенно помахивая заполненным кейсом, направился к метро «ВДНХ». Такси брать не хотелось, хотелось пройтись пешочком хоженым-перехоженым путем мимо пруда, мимо церкви, мимо усадьбы… У дома Королева его нагнал гражданин лет под шестьдесят. Восторженно поздоровался, пристроился. Быстро заговорил, рассчитывая на сочувствие, совместное переживание и гражданскую солидарность.

— Разве теперь информация, Александр Иванович? Сплетни, грязное белье, циничное подражание пресловутому Херсту, который утверждал, что хорошая новость — это не новость. Вот и приходится советскому зрителю…

— Российскому, — поправил Спиридонов. Узнал он гражданина, некто Лавриков на письмах трудящихся сидел и, говорили, постукивал.

— Все от тоски по тем нашим временам. — Гражданин Лавриков грустно улыбнулся. — Конечно, российским. Им, этим зрителям, достаются только скандалы, разборки, бандитские нападения и катастрофы в таком навороте, что жить не хочется. А помните, какая программа при незабвенном Юрии Александровиче Летунове была?

— Программу не помню, — холодно сказал Спиридонов. — А Летунов действительно для меня незабвенный. Он меня два раза увольнял.

Нет у Спиридонова тоски по прошлому. Грусть по прошедшей молодости иногда подкатывается. Что есть, то есть.

Дома, в остоженской квартире, его уже ждали званые гости. Варвара раскинула стол на скорую руку, и друзья-приятели баловались по интересам: нацеленные на серьезное дело Смирнов и Казарян сухинцом, Сырцов — малой толикой виски, а безответственный и ублажавший себя в связи с ранением Кузьминский — водочкой: полным стаканом.

— Судя по сияющему фейсу, принес, — догадался Казарян.

— Все принес? — сурово спросил Смирнов.

— Все, все. Переписал там у них. Сейчас покажу… — Спиридонов кинулся к своему роскошному видео, открыл кейс, но не успел вставить первую кассету, потому что был остановлен приказной репликой жены:

— Сначала умойся и поешь.

— А выпить? — для порядка спросил Спиридонов.

— Сначала поешь. А ну, на кухню!

— Пацаны-то сытые?

— Сытые, сытые, — за Варвару успокоил Смирнов.

— Ребятки, я уже все посмотрел, когда копировал. Рома, сможешь с аппаратурой справиться?

— Тоже мне аппаратура, — презрительно заметил Казарян. — Вот у меня в монтажной аппаратура так аппаратура. До сих пор без монтажера разобраться не могу.

Снимали четыре оператора с четырех камер. Третий канал прибыл, видимо, последним. Ему достались общие планы и микрофон через головы. И уже от полного огорчения перебеги и перебеги коллег, проход камуфляжных с пидарами, отъезд «воронка», проезды автомобилей.

Группы второго и первого каналов были ухватистей, их микрофоны почти все уловили в перебрехе, удались и отдельные крупные планы.

Но самым удачливым оказался частник. Он успел первым оказаться у выхода, он единственный, кто подсунул микрофон педерасту в женском макияже так, что была слышна не только реплика, но и чмок поцелуя. И его оператор всех опередил: братский поцелуй отлично вписался в крупный план Маркова.

Когда вернулся сытый Спиридонов, боевая четверка уже все отсмотрела и сидела в молчаливом размышлении.

— Углядели что-нибудь? — бодро поинтересовался хозяин.

— А ты углядел? — ворчливо ответил вопросом на вопрос Смирнов.

— Кое-что, — с фальшивой скромностью признался Спиридонов.

— Тогда излагай, — скомандовал отставной мент.

— Я, как вы понимаете, скопировал не только эфирные куски. Вы видели все, что было снято четырьмя группами. И именно по внеэкранным хвостам можно понять всю механику происходившего. А механика проста: единственный, кто знал, что и как, был шустряк с частного канала. Он не хотел эксклюзива — то ли желал скандала покруче, то ли пытался затеряться в общей круговерти, не знаю — и поэтому, скорее всего через подставных, в самый последний момент оповестил братьев по микрофону с других каналов. Но, естественно, заранее обеспечив себе самую комфортную позицию. Он — главный, Саня.