Книга Без гнева и пристрастия, страница 54 – Анатолий Степанов

— Но не более того, — еще раз покаялся Сырцов.

— И что же теперь делать? — задал вечный российский вопрос армянин Казарян. — Искать черную кошку в темной комнате, в которой ее нет?

— Что делать, что делать? — проворчал Смирнов. — Для этого я и собрал вас всех, чтобы решить, что делать. Не бабский суетливый вопрос: что делать, что делать, а наш вопрос: что нам делать?

Он увесисто подчеркнул слово «нам».

— Начнем с тебя, — решил Казарян. — Твои прикидки. Саня.

— Ты что, сдурел? — окрысился Смирнов. — На хрен вы сюда притащились? Я, посконный отставной мент, жду от интеллектуалов мозговой атаки, а они…

— Ты слишком много для посконного мента знаешь иностранных слов, — срезал его Казарян. — И что за манера прикидываться лаптем?

Прерывая задиристый перебрех, Спиридонов сказал:

— Я начну. И начну с вопросов, предназначенных всем. Можем ли мы считать, что они, понимая, что все концы обрублены, решат, что им уже больше ничто не угрожает? Можем ли мы считать, что Ксения, Лида и Саня сейчас в относительной безопасности?

Первым, как всегда, решился ответить на эти два вопроса разбитной писатель:

— На два вопроса — один ответ: нет. И не надейся, бывший тесть. Хотя, как утверждает один мой друг-художник, бывших тестей — или тестёв? — не бывает. Тесть — как олимпийский чемпион. Звание навечно.

— Кончай балаган, Витя, — приказал Смирнов.

— Пардон за лирическое отступление, но я еще не закончил. Списочек возможных убиенных у тебя далеко неполный. Ты забыл включить в него Жору, Романа, себя и меня. Ты всерьез полагаешь, что они думают, будто клан Смирновых-Болошевых не привлек к защитным операциям свое ближайшее окружение?

— Но наша ликвидация ничего не даст. Я по просьбе Сани составил документ, который будет сразу же опубликован, если с нами случится нечто непредвиденное…

— Господи, вроде умен, опытен, знающ, а лепечет, как дитя! Тебе что говорил картавый вождь мирового пролетариата? Учись три раза!

— Можно без жаргонизмов, Виктор? — предварительно хихикнув, осудила Кузьминского Лидия Сергеевна. — И ты неточно процитировал. Вождь сказал: учиться, учиться и учиться.

— Не вижу разницы, — отверг ее претензии разошедшийся писатель. — Любой документ можно подвергнуть сомнению, дискредитировать и просто посчитать фальшивкой. Насколько я помню, этот твой документ безадресен, в нем упомянуты только исполнители, большинство которых, как говорится, ушли в мир иной. Бумажка по природе своей безответна. Иное дело — человек. Но, как говорил другой, усатый и рябой, вождь, есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы.

— Значит, ты считаешь, что нас всех перестреляют? — иронично понял бывшего зятя Спиридонов.

— Но зачем же так: перестреляют! Есть и другие варианты: автокатастрофа, наезд нетрезвого водителя, отравление по неосторожности бытовым газом, пожар из-за неисправной электропроводки на деревянной даче рассеянного отставного мента. Мало ли что может произойти.

— Типун тебе на язык, — обиделся за «рассеянного отставного мента» Смирнов. — И вообще, ты поехал не в ту сторону. Я просил ответить на вопрос, что нам делать, а не на то, что с нами сделают. Писательские предположения логичны, вполне реальны, но непродуктивны. Кто еще желает высказаться?

— Я, — откликнулась Лидия Сергеевна.

— Во! — опять прикинулся лаптем Дед. — Столько мужиков, а решительней всех баба!

— Ты всем надоел со своим так называемым простонародным юмором, — осадив распоясавшегося мужа, Лидия Сергеевна всерьез взялась за дело. — Итак, надежды найти подходы к главным получателям сорока процентов наследства бывшего члена Политбюро, деда нашей Ксюши, небезызвестного и нам Дмитрия Федоровича, который последние свои годы был председателем правления, а на самом деле владельцем крупнейшего частного банка под названием «Департ-Домус банк», не оправдались. Но сейчас в банке добрый знакомец Романа, Юрий Егорович, друг и соратник Дмитрия Федоровича.

— Боже, с каким удовольствием начистил бы ему рыло еще разок! — ностальгически вспомнил былое Казарян.

Смирнов же укорил жену:

— И что ты всякое дерьмо вспоминаешь? Да еще по имени-отчеству.

— Не перебивайте. В прошлый раз Алик предположил с большой долей вероятности, что деньги, эти сорок процентов, прошли через «Департ-Домус». И уж Юрий Егорович наверняка знает, кому они предназначены.

— Что предлагаешь? — перебил нетерпеливый Казарян. — Слежку или нажим?

— Он — твой клиент, Рома. Твое право выбирать, — за жену ответил Смирнов.

— Чтобы хорошо клиента обслужить, надо знать его слабости. Пока таких слабостей не видно. Нажать сейчас нечем, начинать надо со слежки, а когда материалы подберем, можно и нажать. Я бы этого хорька придавил с непередаваемым удовольствием.

— Итак, наблюдение за «Департ-Домус банком» и слежка за Юрием Егоровичем. Принято. — Смирнов по новой оглядел всех. — Еще что?

— Я постарался определить расклад сил в предстоящей предвыборной гонке, — солидно заговорил Спиридонов. — И в первую очередь обратил внимание на новые, внезапно образовавшиеся партии. Партия власти, коммуняки, правые — не в счет, они скользят по-накатанному. Из всех новообразований, с моей точки зрения, наибольший интерес представляют «Патриот» и «Молодая Россия».

— Какое же это новообразование — «Патриот»? — возмутился Кузьминский. — Им в обед сто лет!

— Со времени их раскола, Витя, — как маленькому, объяснил Спиридонов. — Когда методом простого деления из одной партии возникли две, за короткий промежуток времени «Патриот» сильно полевел, а младороссы заметно поправели. Но, главное, обе партии из-за этого некрасивого раскола обрели хоть и скандальную, но известность. И пока они на пике популярности, им надо бороться за электорат, то есть друг с другом. Для такой борьбы необходимы большие деньги.

— Подождем и понаблюдаем, кто из них богаче. Так, папа Алик? — нетерпеливо и насмешливо полюбопытствовал Кузьминский.

— Не совсем так, сынок Витя. Я считаю, что контроль за деятельностью этих двух партий, за их финансовыми потоками перспективное, а потому и крайне необходимое дело.

— Внедрение, — все понял Смирнов. — Что ж, и это принимаем.

Распахнулась дверь дачи и на террасу вышла Ксения, сообщившая:

— Там ваш Барклай де Толли прибыл. Пойду встречу.

— Подслушивала, мерзавка! — ахнул Смирнов.

— А вы как думали? — презрительно вопросила она и удалилась.

Замолкли, ожидая полковника Махова, и дождались: через открытый проем террасы было хорошо видно, как по дорожке от калитки шли под руку ослепительно элегантный, зрелый красавец и восхитительная в своей непосредственности девушка.

— Прошу любить и жаловать. Полковник Махов! — торжественно возвестила Ксения.