Книга Без гнева и пристрастия, страница 68 – Анатолий Степанов

— В соответствии со своей фамилией, Жора. Я ведь Корень, если не забыл.

— О том и говорю. — Сырцов еще раз осмотрелся. — Все это для того, чтобы производить впечатление на затаренных мажоров или для серьезного дела?

— Наши клиенты, Жора, не нувориши с пальцами веером, наши клиенты — солидные банки, рентабельные предприятия, которым мы помогаем существовать без ненужных мелких забот.

— Выходит, ты — прислужник капитала.

— А почему мы стоим? — вдруг удивился хозяин. — Давай-ка устраивайся. — Он жестом пригласил в уютное кресло у журнального столика и в парном устроился сам. — Сейчас Ляля нам кофейку принесет.

Каким образом он сообщил Ляле о желательном кофейке — неизвестно, но не успели они как следует устроиться за столиком, как явилось миловидное улыбающееся создание с подносом. Поставила поднос на столик, мигом разобралась с кофейником, чашками и сахарницей и осведомилась, предлагая:

— Тарас Григорьевич, может, что-нибудь сопутствующее?

— Жора? — попросил совета Тарас.

— С удовольствием, да из таких ручек… Но не могу. За рулем и на работе.

Ляля еще раз улыбнулась и ушла. Тарас поболтал ложечкой в чашечке и, глядя на свое отражение в стеклянной столешнице, мягко сказал:

— Я — не прислужник капитала, Жора. Я — верный слуга порядка. Пятнадцать лет добросовестно протопал по земле, двенадцать лет беспорочно оттрубил на оперативной работе в управлении ЦАО…

— Тарас, я не хотел тебя обидеть, ей-богу! — искренне покаялся Сырцов. — Пошутил с переляку, а шутка получилась дурацкая…

— Я не обиделся, потому что эту шутку в полном праве переадресовать тебе. Но скажи, ты только из-за бабок занимаешься частным сыском?

— Нет, — твердо ответил Сырцов.

— А ради чего?

Сырцов глотнул хорошего кофе, поставил чашечку на блюдце.

— Чуть было не сказал: во имя справедливости, но вспомнил, что Дед называет чувство справедливости рабским чувством. Руководствуясь этим чувством, нам с тобой незамедлительно следует все отобрать у наших богатых клиентов и раздать бедным. Станет ли от этого лучше бедным? Сомневаюсь. Незаработанные деньги растлевают человека, делают его паразитом, постоянно ждущим новых подачек. И по какому праву каждый может считать богатства России своими? Он что, открыл ее недра? Завоевал необозримые лесные пространства? Пройдя сквозь невиданные трудности и препятствия, вышел к Тихому океану? Все это сделали неутомимые и предприимчивые наши предки, число которых — единицы. Вот они и есть настоящие хозяева страны. Они, уходя в мир иной, надеялись на то, что следующие поколения будут преумножать богатства России, а не делить добытое ими. И я, сыскарь Сырцов, по мере своих сил буду охранять и защищать правопорядок, который должен выполнять заветы великих россиян. — Замолчал, еще разок звякнул чашечкой. — Извини за громкие слова. Сорвалось.

— Ты в ярости, Жора, — догадался Корень. — В незнакомом лесочке заблудился самую малость, да?

— Не заблудился. Просто верную тропку к одному гаду не найду.

Легко операм общаться меж собой.

— Один гад из моих знакомцев, да?

— Твой напарник по ЦАО.

— Рябухин?

— А другого говна в ЦАО не было?

— Было, и предостаточно. Но не до такой степени.

— Ты точно угадал. Андрей Альбертович Рябухин. Я года полтора тому назад его прихватил было, но он вывернулся из-за недостаточности улик. Клялся и божился, что уедет в Тамбов к родичам навсегда, однако, по-моему, не уехал и теперь замешан в страшном и грязном деле.

— Имеешь против него что-нибудь увесистое?

— В том-то и дело, что ничего, кроме предположений и версий.

— С этим ты его за жабры не ухватишь.

— Ухвачу, Тарас, ухвачу! И расколю до жопы. Главное — найти его. Что-нибудь подскажешь?

— Подсказать-то подскажу. Только тебе одному не управиться. Сеть нужна.

— Где я сеть возьму?

— У меня. Человек десять-двенадцать могу предоставить.

— Пареньки-то с опытом?

— Все с земли, Жора.

— Сколько это будет стоить?

— Договоримся по исполнении. Теперь исходные о деле, в котором Рябухин замешан.

— Говорить об этом не имею права. Придется вам действовать втемную. Ваша задача — отыскать его и передать мне.

— Политика? — вдруг спросил Корень.

— Лучше не догадывайся, — посоветовал Сырцов.

— Но гарантируешь, что я не влезу в дерьмо?

— Гарантирую. Честным своим словом, — серьезно заверил Сырцов.

Мелодично и ласково запел сырцовский мобильник. Сырцов извинительно глянул на хозяина, который, кивнув, милостиво разрешил:

— Да говори, говори, что там!

— Слушаю, — строго сказал трубке Сырцов и замолк надолго. И вдруг закричал визгливо: — Да что там твои засранцы делали, Леонид?! — И снова замолк. — У тебя же весь МУР под рукой, делай же что-нибудь! — Опять пауза. — Понимаю. Это наш общий грех, нам двоим и каяться… Через пятнадцать минут у Рижского.

В начале телефонного разговора он вскочил, а теперь снова сел. Сложил мобилу, засунул в карман, решительно допил остатки кофе.

— Беда? — участливо спросил Корень.

— Беда, — подтвердил Сырцов, опять встал и сообщил: — Я пойду.

— Наша предварительная договоренность остается в силе?

Ощерившийся Сырцов злобно глянул на него и, задыхаясь, потребовал:

— Найди, найди мне его, Тарас! Он нужен мне как можно быстрее!

— Найду, Жора. Но все-таки скажи, что случилось.

— Девушку похитили.

— Ксению Логунову? Вашу Ксюшку, да?

— А кого же еще?!

…Привилегированная ментовская тачка стояла там, где автомобилям стоять нельзя. Но на то она и привилегированная. Махов узнал сырцовский джип на расстоянии и взмахом руки призвал к себе. Джип тоже нарушил все правила дорожного движения.

— Поедешь вслед за нами. Если что срочное по радиосвязи, оповестишь сигналом, — приказал своему водителю полковник и влез в джип Сырцова.

Миновали Крестовский мост и влились в суетливую Ярославку. Молчали, глядя на зады шедших перед ними автомашин. Первым не выдержал Махов.

— Подробностей — не надо?

— Нет, — ответил Сырцов небрежно и, противореча себе, спросил: — Кто был за старшего?

— Капитан Гудков.

— Вроде бы не дурак и не лентяй.

— Да не виноват Гудков, не виноват! — прокричал Махов.

— Но кто-то виноват.

— Мы все, Жора, мы все! Самодовольные действия по наработанным схемам — вот общая вина. А тут спланировал операцию изощренный.