Онлайн книга «Будем меняться мужьями?»
|
Мария выбежала навстречу, всплеснула руками: – Ева!.. Боже мой, доченька… Та кивнула, не поднимая головы. – Вот только не надо ничего говорить, – выдохнула скороговоркой. – Я и сама все знаю. – Сказав это, она закрылась в своей комнате. А Мария так и застыла в коридоре, пытаясь собраться с мыслями. Раньше казалось, вернись только дочка – и счастье тоже вернется в дом. Оказалось – не так. Помедлив, Мария осторожно приоткрыла дверь в Евину комнату. – Доча, есть будешь? – Нет. Ева лежала на диване, уставившись в потолок. – А может, пирог поставить? – робко предложила Мария. Дочь отрицательно покрутила головой. – Ну ладно. Полежи, если хочется. Я все-таки приготовлю. Надумаешь – поешь. Вздохнув, она отправилась на кухню, мужественно решившись поменьше беспокоить Еву, как бы ни хотелось поговорить с ней, покормить, обнять… Но главное все-таки – поговорить. Выяснить, что там у них произошло с этим Витькой и насовсем или на время вернулась дочь. Закончив со стряпней, мать отважилась снова просунуть голову в комнату Евы. Та по-прежнему лежала на диване, не переодевшись, как была, в джинсах, только на бок перевернулась. – Поесть не надумала? – спросила Мария спокойным, даже веселым голосом. – А что там у тебя? – вяло поинтересовалась дочка. – Пирожочков напекла, рассольничек есть. Могу курочку быстренько, а ты пока пирожков с супчиком… Или чего тебе хочется, Евочка? – Пироги с чем? – С капустой, с печенкой, с яблочком, – старательно-радостно перечисляла Мария Егоровна. – Плюшек накрутила с корицей, все как ты любишь. – Я и так толстая, – пожаловалась дочь. – Ха! Толстая! Ты, Евочка, такая, что лучше и не надо. Пойдем, покормлю, чайку попьешь. Ева села на диване, глядя в стену. – Мама, прости меня. Ничего у меня не получилось. – Личико скривилось, она глотала слезы, силясь скрепиться. – Господь с тобой, дочура! – всплеснула руками Мария. – Получится еще! – Мам, ты на меня сердишься? – Золото ты мое! Да за что?! – Что не послушалась тебя. А теперь вот как вышло. – А что вышло, доча? – Да он… – Ева заплакала безудержно, пытаясь что-то выкрикивать между всхлипами. Маша кинулась, обняла ее, зашептала, так и растекалась водой над огнем. – С Витькой невозможно! – рыдая, выплескивала дочь. – Совсем озверел… орет постоянно… вчера даже замахнулся… Изменяет мне с каждой встречной… ы-ы-ы… – выла она, коверкая лицо судорожной гримасой. – Говорит, дура… достала… А чем я его достала?! Молчала, терпела… – Ей хотелось выговориться, облегчить сердце, но слезы мешали. Она давилась словами, выбрасывала их из себя по одному, по два, преодолевая взрывы плача. – Терпела всё… до последнего… Говорит: не держу… Говорит: не нравится – дверь вон там… Сколько я слез пролила, мама-а-ы-ы-ы… – Мария прижимала ее голову к себе, желая принять на себя хоть часть дочернего горя. – Ма-ам, – вскинулась вдруг Ева. – А может, он еще позвонит? – Все может быть, – промямлила мать, всхлипывая и думая только о том, как она ненавидит этого чертова Витьку. – Нет! Не может! – закричала Ева, вырываясь. – Он вчера девку в дом привел! При мне! Смеялся надо мной!.. Мама! Но мама бормотала, что всякое бывает, но плохое сменяется хорошим и другую разную бессмыслицу, что плохое пройдет, и все еще будет хорошо, хорошо, хорошо… Ева жевала пирожки и снова принималась плакать. Вдруг замирала на секунду, что-то вспомнив, и содрогалась в слезных спазмах. Мать утешала. Дочка немножко успокаивалась и снова жевала. Поела, наплакалась, отупела от слез и еды, вздохнув, спросила: – Мам, я дура? – Ничего не дура! Ты моя красавица, – любуясь и ласково поправляя дочери волосы, убежденно возразила Мария. – Да какое там… – отмахнулась Ева. – Красавицу нашла. Уродина я. И дура. Мам, ты меня презираешь? – Что ты, Евка! – взвилась Мария. – Я тебя люблю! И ты же ни в чем не виновата! Не повезло тебе, вот и все. Но ведь это временно, Евочка, это временно, жизнь то так повернется, то эдак… – Ты просто не представляешь, как я жила последнее время, – перебила дочь. «Еще бы я не представляла!» – подумала Ева. – Я сама себя презираю, – сказала дочь. – Знаешь, позови он обратно – я б вернулась. – Она опять заплакала. – Почему так? Почему я люблю его? Он же сволочь! – Ну а что тут удивительного? – Маша тихо водила рукой по Евиным волосам и так же тихо говорила, спокойно, задумчиво, как о деле для нее совершенно ясном: – Ну как бы ты не влюбилась? Знаешь, такие мужчины имеют дьявольскую силу против девушек. Я ж тебя о том и предупреждала, но уже, видно, поздно было… А этот – красивый, глазами так и прожигает… и голос такой, что прям в душу, и речи все сладкие… Как тут не влюбиться? Ева удивленно посмотрела на маму: – Откуда ты знаешь? – А-а… – отмахнулась мать. – Догадываюсь. Но дочка уже опять была вся в своем горе. – Почему мне так не повезло? – бубнила, обливаясь слезами. – Не в тебе дело, Евочка, – бормотала мама. – Так жизнь устроена, не можем мы идти только прямо. И без потерь не проживешь, и без боли не получится… Наверное, во всем есть смысл. И то, что мы не всегда его видим… Ну, может, это тоже имеет какой-то смысл. Ева всхлипывала, роняя слезы. – Мама, ну ты все не о том говоришь. Смысл какой-то… Что мне делать? Я без него жить не могу, а он меня знать не хочет. Мама, за что он так со мной? – И опять ревела в голос, поливая слезами материнское плечо. – Он самый лучший, он единственный… Как я без него буду… – Не для жизни он, Ева. – А для чего? – прогундосила дочь. – Для вспышки. Такой уж человек тебе встретился. Идет по жизни, и везде от него короткие замыкания. Вспышка – и перегорают провода. С таким жить нельзя. Да и сам, как остановится, почти сразу бесится, места себе не находит. – Да откуда ты знаешь? – Живу давно. Видела таких. Сама была вспышкой. Всю душу пожег вот такой же мне, как твой Витька, – вздохнула мать. – С ним было так хорошо, – бесцветно проговорила Ева. – Ну и хорошо, что было хорошо, – кивнула Мария. – А теперь плохо. – Это пройдет, доча, вот увидишь, это пройдет, – убежденно тряхнув головой, заявила мать. – Мне так больно, мама. – Только немножко потерпеть – и все пройдет, следа даже не оставит, – уверенным тоном врала Мария Егоровна. – Вот точно знаю, и по жизни, и по собственному опыту. |