Книга Будем меняться мужьями?, страница 44 – Наталья Симонова

– Сама дура! – по новой зарыдала Галя. – С тобой бы так. Врач называется! Больному плохо, а она злобой исходит.

Плакала Галя очень горько. Едва успокоили. Некоторое время все молчали.

– Нет, я все-таки не понимаю, – не выдержала Ленка, – как можно не подумать о дочери! На кого ты ее бросала, когда с Цибой счеты сводила?

– Ой, Ленк, лучше молчи, – сквозь зубы процедила Милка. – Я ее убью сейчас, на фиг… Коза тупая! Свихнулась от своей тупой любви.

– Да! Свихнулась! – свирепо согласилась Галя. – А он мне изменяет! Как жить-то? Как?!

– В конце концов, ты тоже не ангел, – примирительно заметила Настя. – Когда еще с Пашкой была – параллельно уже с Цибой роман крутила. Чем он хуже? Потом дочь разлучила с отцом – это ничего?

– Ничего я не разлучала, – промямлила угнетенная общим осуждением Полоскунова. – Пашка в Светланке души не чает.

– О чем и речь! – сурово воскликнула Лена.

Пашка – отставленный Галкин муж – давно успел жениться снова, но дочку действительно обожал.

– Ну не люблю я его, понимаете, не люблю, – тоскливо объяснила Галя.

– Ну хорошо, это можно понять, – согласилась Лена. – Но как тебе в голову пришло травиться?!

– А дочь-то! Мать называется! – взорвались девочки недружным хором.

Галя затравленно огляделась и опять залилась слезами обиды.

– Никто не понимает! – взвыла она в надежде все-таки выдавить новую порцию сострадания из подруг.

– Кстати, о таблетках, – холодно информировала Мила, игнорируя этот пронзительный вопль. – Если снова надумаешь – учти: большинство попыток фармасуицида заканчиваются не смертью, а инвалидностью.

– Как так? – жалобно пропищала пристыженная Полоскунова.

– Спасают, деточка! – издевательски добила доктор. – Это же не цианид калия вообще-то! Но зато печень, почки, нервная система, глаза – все страдает. Так что, считай, повезло тебе, что колес не много засосала, что одумалась быстро, и вдобавок я тут со шприцами рядом.

– А если вены? – робко поинтересовалась любознательная Полоскунова.

– Галь, ты что! – рявкнула Ленка.

– И вены не советую, – спокойно откликнулась Мила. – Если, конечно, не все равно, как будет выглядеть труп, который ты, если я правильно поняла твою задумку, собиралась предъявить Цибину в качестве убойного аргумента. На романтичный вид даже не рассчитывай… – Она оглянулась на девчонок. – Ну… мне сейчас не хочется тут эти подробности… все-таки Ленка с Настей этого не заслужили. Но поверь, зрелище просто отвратительное.

– Ну и пусть! – опять вскипела Галя, видимо, припомнив наглую рожу изменника. – Чихала я! В следующий раз вообще удавлюсь на кухонной трубе, только в его присутствии! А то меня тут наизнанку выворачивает, а он там с Иркой развратничает, ссскотина!

– Слушай, а как она выглядит – эта Ирка? – полюбопытствовала Настя. – Мордашка у нее симпатичная?

– Еще какая! Такую мордашку в штанах носить! – с готовностью объявила Галя. – И злая как чертяка. Но у нее зато сиськи! – принялась опять плакать без перехода.

– Не плачь, – утешила Лена. – У тебя тоже сиськи. Зачем он тебе вообще рассказал, что с ней спит?

– Ты не понимаешь? Да он же придурок! – без запинки реагировала Галя. – Придурок и кобель! Да напрасно я травиться хотела! Его самого надо, вот что! Бритвой по горлу – и в колодец!

– Галь, не ори, а, – устало попросила Данова.

Настя пошла ставить чай. Полоскунова, сделав усилие над ослабленным интоксикацией мозгом, припомнила, где у нее лежат сушки.

– Не знаю, – сердито бормотала она, явно охваченная какой-то новой заботой, – может, мне имидж поменять?

– Голову поменяй, – вяло предложила Мила. – Или хотя бы Цибина на кого-то поприличнее.

– Ну как я его поменяю! – рассудила непоследовательная Галя. – Я ж его люблю.

– Фигня, – сказала Люда. – Это временно.

Временность любви как болезненного, маниакального чувства была теперь постоянной Милкиной идеей. Когда-то она обожала собственного мужа, но все изменилось. В последнее время их брак выглядел непрекращающимся утомительным турниром: супруги без устали соревновались друг с другом – кто круче, кто умнее, кто талантливей. Мила увлеклась карьерой и личностным ростом и, разлюбив мужа, на семейное строительство больше не отвлекалась. Андрей отвечал в общем тем же. Только с карьерой у него не очень ладилось. Зато он активно самовыражался в спорте и интеллектуальных занятиях. В общем, личная жизнь Милки на счастливую совершенно не тянула. Саму же ее настолько не тянуло в супружескую постель, что она время от времени пыталась уговаривать подружек «подменить» ее, закрутив с Андреем «тайный» роман. Но хотя и остальным девочкам тоже выпало не много радости в жизни, все они в ответ на это предложение только пальцем у виска крутили.

Между тем у Гали и Насти семьи распались. Галка хлебала лихо с любимым, но пьющим и гулливым Цибиным, а Настя давным-давно носилась в бесплодном поиске пары. Ленке же выпал не просто развод с мужем, а супермегагадостный развод. Когда-то ее беспечальный супруг-юрист с говорящей фамилией Жлобин составлял главную Ленкину радость. Подружки считали их союз нерушимым, полушутя объясняя его особую прочность пылкой нежностью, с которой муж относился… к совместно нажитому имуществу.

Смелый прогноз о нерушимости брака подтвердился наполовину: семью Жора все-таки оставил, зато не разлучился с добром. Отваливая в новую любовь, он почти все забрал с собой, великодушно и безоговорочно уступив покидаемой супруге лишь двоих малолетних сыновей. Оттяпал и часть квартиры, которую тут же с фантастической ловкостью обменял, подселив к бывшему семейству необратимо распадающегося алкоголика.

Подобно небесным птицам, которые облегчаются в полете и не придают отдельного значения акту дефекации, новоиспеченный Ленкин сосед не признавал отхожих мест. Он справлял большую и малую нужду прямо на ходу. К тому же в пьяном кураже обнаруживал навязчивое желание крепко дружить с Леной и ее мальчиками, а будучи в похмелье, делался агрессивным, орал и размахивал ножиком. Неизвестно, какая из его ипостасей была тягостнее для беззащитных соседей. И если бы не Ленкин приятель Ваня Ковров, в конце концов отселивший невменяемого деда, грустно представить дальнейшую жизнь маленького семейства в таком аду.

С Ковровым Лена дружила с детства. Точнее, дружили их родители. А они с Ваней унаследовали от этой дружбы уже что-то вроде родства. Впрочем, Ванино отношение к ней всегда выходило за рамки дружеских или родственных притязаний. Так что отнюдь не без труда он приобрел комнату в другом районе и выменял у экстремального соседа, казалось бы, навеки утраченную Ленкину жилплощадь, вернув ее подруге детства без каких-либо условий. Но и тут, кроме благодарности, ничего в ее глазах не приобрел. После опустошающего разрыва с мужем Лена и сама не понимала, чего хочет, скорее всего – ничего, кроме покоя…