Онлайн книга «Замок Орла»
|
Определенно в городе намечалось некое важное событие – должно быть, ожидался приезд какой-то важной особы. Вдруг бессчетное множество глоток взорвалось единодушным возгласом. Самые зрячие разглядели на дороге быстро приближавшееся облако пыли. Пыль поднимали столбом копыта мчавшейся во весь опор лошади со всадником в облачении горского повстанца. Когда горец поравнялся с толпой зевак, те окликнули его: – Везут? – Везут! – коротко бросил в ответ всадник и, не останавливаясь, на полном скаку влетел в город. – Да здравствует Лакюзон!.. – закричали на все лады горожане. Через четверть часа напряженного ожидания дорога вдалеке снова заклубилась пылью – на сей раз ее густое облако было больше и надвигалась не стремглав, а медленно, будто величаво. – Это кортеж!.. – вопили зеваки. – Кортеж! И они не ошиблись. Процессию возглавляли пятьдесят горцев. За ними, во главе отряда из пятисот человек, следовал Железная Нога. Лакюзон и Гарба, оба верхом, ехали чуть впереди странной упряжки. Это была большая четырехколесная телега, запряженная четверкой волов, – на ней помещалась своего рода деревянная клетка, похожая на те железные клети, что придумал и даже поставлял ко двору Людовика XI кардинал Балю [79]. В этой клетке сидел на корточках человек, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, с непокрытой головой и обнаженными плечами. Клетку венчала приколоченная гвоздями черная маска. Толпа крестьян, бежавшая за телегой и стоявших вдоль обочин дороги, кричала от ненависти и требовала крови. За упряжкой следовал другой отряд горцев из пятисот человек. Узник, связанный, поруганный, больше походил на мертвеца; его лицо было сплошь измазано грязью и помоями, которыми походя бросали в него люди. Этим жалким, униженным человеком был Антид де Монтегю, когда-то – владетель Замка Орла. Лакюзон хотел приподнести всем жестокий наглядный урок! Он хотел, чтобы в памяти людей навсегда запечатлелся образ изменника, которого ждала страшная кара. – Да здравствует Лакюзон!.. – восторженно приветствовала его толпа. Но он едва слышал эти приветствия. Погруженный в свои горькие мысли, непрестанно думая о Маркизе и Варрозе, которых, увы, больше не было рядом, он воспринимал свой триумф со скорбным безразличием. Процессия вошла в город и направилась к ратуше, где заседал парламент. Горцы оттеснили толпу – Антида де Монтегю вытащили из клетки и поволокли в ратушу, где ему должны были вынести приговор. Толпа тут же переметнулась на широкую площадь, расположенную по соседству с крепостной стеной в северо-восточной части города. Посреди этой площади, взятой в кольцо зеваками, возвышались эшафот, костер и виселица. Покамест никто еще не знал, к какому виду смертной казни приговорят злодея, – и, чтобы не отсрочивать саму казнь, было решено все предусмотреть загодя… Через час толпа разом смолкла и почтительно расступилась. Появился Лакюзон, а за ним – все члены парламента в черных, отороченных горностаем мантиях. Осужденный шел следом за судьями между палачом и его помощниками, под конвоем горцев. Его поддерживали, а вернее, несли, поскольку сам он идти не мог. И вот заведующий судейской канцелярией, развернув пергаментный свиток, четко произнося каждое слово, во всеуслышание огласил смертный приговор: «Сего дня, 16 ноября, года 1638-го от Рождества Христова, мы, заседатели парламента города Доля, в силу полномочий, данных нам тремя судебными округами и удостоверенных Его Католическим величеством Филиппом IV, королем Испании; Верша суд от имени Господа и провинции Франш-Конте; Учитывая, что дворянин Антид де Монтегю, граф и владетель Замка Орла, совершил преступления, связанные с вероломством и изменой своей Родине и Его величеству Филиппу IV; Учитывая, что он способствовал разорению Конте, вступив в союз с ее врагами и выдав Франции предводителей горского повстанчества; И принимая в расчет, что все означенные преступления доказаны; Объявляем сира де Монтегю, графа и владетеля Замка Орла, вероломным изменником; приговариваем его к смерти и предписываем сжечь его тело, а пепел развеять по ветру; но, принимая во внимание справедливое требование капитана Жан-Клода Проста, оставляем за последним право самому назначить род казни Антиду де Монтегю, владетелю Замка Орла. Совершено в здании парламента города Доля. От имени членов парламента, заседавших в суде: Председатель, Буавен». Чтение приговора было встречено громоподобными возгласами одобрения. – Правильно!.. Правильно!.. – кричал народ. – Да здравствует парламент! Да здравствует капитан Лакюзон! Когда шум стих, слово опять взял заведующий судейской канцелярией. – Капитан Жан-Клод Прост, – громко возгласил он, – какой род казни вы избираете? Говорите – и воля ваша будет исполнена. – Однажды… – заговорил Лакюзон, – однажды сир де Монтегю, в ответ на вопрос кардинала де Ришелье, сказал о преподобном Маркизе, что он, «как мужлан», заслуживает казни «через повешение»… Так вот, Антид де Монтегю, владетель Замка Орла, я требую, чтобы вы ответили по закону «око за око». Топор палача не коснется вашей недостойной головы. Для вас сойдут перекладина и веревка… Затем, окинув пристальным взглядом толпу, Лакюзон прибавил: – Войне конец. Конте победила – она цела и свободна! Да здравствует Конте! И да не воздвигнется впредь виселица, карающая ныне изменника! – Да здравствует Конте! – вторил ему народ. – Да здравствуют защитники свободной Конте! Через мгновение человеческое правосудие свершилось. Божья справедливость восторжествовала. * * * На другой день в Дольском кафедральном соборе отпраздновали свадьбу – намеренно скромную и немноголюдную. Рауль де Шан-д’Ивер дал свое имя Эглантине в присутствии капитана Лакюзона, барона Тристана, Бланш де Миребель и старой Маги, которая разом преобразилась – будто помолодела, когда обрела надежду принять в скором времени третье поколение де Шан-д’Иверов. Разумеется, сердца ликовали, и вместе с тем в глубине их таилась горькая печаль. Считали тех, кого не было рядом… |