Книга Убийца, страница 10 – Джонатан Келлерман

– Прелесть, – произнес я.

– Она – мое сердце. – У женщины перехватило горло.

Я вернул ей снимок.

– Расскажите, как проходит обычный день Рамблы.

– В смысле?

– Ну, что она делает после того, как проснется?

– Я меняю ей подгузник, переодеваю, кормлю, и мы играем.

Я ждал.

Шери продолжила:

– Потом… иногда мы просто сидим дома и ничего не делаем.

– Какие игрушки она любит?

– Вообще-то с игрушками она не очень; я чаще даю ей пустые коробки из-под хлопьев, резинки для волос, всякое такое – да, и ложки, она очень любит ложки, колотит ими обо все, так здорово получается…

Я улыбнулся.

– Значит, вы с ней девочки домашние.

– Нет, мы и на улицу выходим. Я беру ее с собой за покупками. А иногда просто идем гулять. Она у меня классный ходок, любит топать ножками, так что прогулочной коляской мы почти не пользуемся, только когда она совсем устанет – она у меня надежная. Я про коляску. По этой марке нет никаких нареканий. Я, правда, купила ее с рук, но она была целая и исправная, только внизу пара небольших вмятин. – Шери назвала марку. – Это ведь хорошая коляска, правда?

Я кивнул.

– То есть вы часто бываете вместе.

– Да почти все время. У нас с ней ведь нет никого, только она да я, но она такая классная малышка, так что мы с ней не разлей вода. – У нее дрогнули губы. – Она – мое сердце, – повторила женщина и погладила себя по груди.

И тут же отбросила косу за спину таким жестом, словно бросала причальный конец.

– Я так сильно ее люблю, и она меня тоже любит. Когда я только обнаружила, что ношу ее, я сразу… стала беречься. Первое, что я сделала, – пошла и купила витамины.

– Для беременных.

Она отвела глаза.

– Честно говоря, док – а я всегда буду с вами только честной-честной, и точка, – сначала это были простые витамины, я просто пошла в аптеку и купила самые обыкновенные. Я ведь ничего тогда не знала… никаких подробностей. Но я обратилась в клинику. В Малибу, я тогда в Малибу работала. Вы, наверное, спросите, а что я там делала? В домах убиралась, знаете, здоровенные такие богатые дома у моря. Сама-то я жила, конечно, не на пляже – так, снимала по дешевке фургон на стоянке для мобильных домов, недалеко от Кросс-Крик. Вы ведь знаете Малибу?

– Знаю.

– Ну, тогда вы представляете, где это. Место нормальное, чистое, и работа приличная. – Она сделала глубокий вдох и откинулась на спинку кушетки.

– Итак, вы пошли в клинику… – продолжил я.

– А, ну да. Так вот, они мне и говорят – в клинике – есть, мол, особые витамины для беременных; тогда я выбросила простые, пошла и купила специальные. Я очень хорошо о себе заботилась. Рамбла родилась большая – восемь фунтов одиннадцать унций. – Она засмеялась. Так же звонко, по-девчоночьи, как на автоответчике. – Вытолкнуть ее из себя – та еще оказалась работенка.

– Тяжелые роды?

– Удовольствия ради я бы это повторять не стала, но все прошло, и со мной все в порядке, и она родилась красоткой. Только не подумайте, будто я решила, что заслуживаю награды. За то, что заботилась о себе, понимаете? В конце концов, это была моя обязанность.

– Однако не все так поступают.

– Вот именно! Но для меня это было важно. Выносить эту беременность, родить здорового ребенка. Я… не хотела рисковать.

– Ваша жизнь стала другой, – сказал я.

– Вы слышали об этом?

– О чем?

– О том, как я жила. Раньше. Я ничего не буду скрывать от вас, все по-честному, как обещала. Ну, в общем, да, я многое поменяла. Потому что она – мое сердце, как была с самого начала, так и осталась, и я не вижу, почему я должна доказывать это какой-то там судье… кстати, какая она? Я про судью.

– Производит впечатление вполне разумной.

– Ой, хоть бы так и оказалось – это же ненормально: кто-то, кого я совсем не знаю, берется меня судить. – Смех. – Но ей, наверное, нравится, потому она и судья. Я бы в жизни не стала этим заниматься. Особенно для денег.

Глаза у нее стали мокрые. Я протянул ей салфетку.

– Мне правда тяжело, доктор Делавэр. И не я все это начала. Это все она.

– Ваша сестра.

– Сука, – прошипела Шери. – И не ждите, что я буду извиняться за мой французский – не буду, потому что я так чувствую, и имею полное право – сукой она была, сукой и осталась, завидовала всегда и всем. Сама даже мужика завести не удосужилась, некогда ей, видите ли, было, все деньги делала да командовала всеми вокруг, а теперь разевает рот на то, что принадлежит мне!

– Вы с ней и раньше не ладили.

– Никогда не ладили – хотя нет, это тоже неправда: в детстве, когда мы обе еще были девчонками, все было не так плохо. Мы не из тех сестер, которые вечно обнимаются, целуются, да и дружбы между нами тоже не было. Просто не трогали друг друга, вот и всё. Не дрались. Никогда не враждовали по-настоящему.

– Констанция ведь на семь лет старше вас.

– А вы откуда… А, да, из дела. Да, точно, на семь лет, даже почти на восемь, так что компании у нас были разные. У нас еще есть брат, он средний, между нами; так вот, в детстве я больше дружила с ним. Он был не как Конни, та вообще ни с кем не дружила.

– Одиночка.

– Точно! Попали в самую точку, доктор Делавэр, одиночка – она одиночка и есть: люди ей не нужны, она их не любит, ей подавай цифры. Математика, физика, химия – вечно она сидела носом в книжку, если папа разрешал.

– Ваш папа не любил книги?

– Он вообще ничего не любил, когда напивался. Выпьет кружку пива – улыбается, вторую – тоже. После третьей уже притихнет. Ну, а если дело дойдет до шестой, седьмой, а то и восьмой, то он набычится, лицо станет красное, и уж тогда на пути у него не стой, переедет. Как та штука, знаете, которой асфальт горячий закатывают.

– Асфальтоукладчик.

– Во-во, точно. Он не дрался, никого не бил, но смотреть на него было страшно – так он орал, матерился и вечно норовил что-нибудь испортить, разнести вдребезги. Бывало, вкатится в подпитии в комнату к нам с Конни, а она сидит, носом в книжку, да еще библиотечную – ох, как он этого не любил, – налетит, книжку схватит, и, оглянуться не успеешь, от нее уже кучка конфетти осталась. И ведь, что самое-то странное, когда он был трезвый, то любил читать.

– Страшно, наверное, было.

– Еще как, – согласилась Шери. – Поначалу, конечно, страшно, но со временем учишься, как не попасться на глаза в тяжелую минуту и все такое, знаете?

– А где была в это время ваша мама?

– Спала, пьяная. Ее смаривало быстрее, чем папу, она и засыпала.