Книга Как ты смеешь, страница 55 – Меган Эббот

– Бет?

– Ага, Бет, – кивает он. – Которая сиськи наружу. Вы, девчонки, сначала кажетесь ничего, и она мне тоже такой сперва показалась. Но потом… такие, как она – от них жди неприятностей.

Он поднимает голову и недобрым взглядом смотрит вверх, на башню.

– Да, все вы такие. Одни проблемы от вас, – тихо добавляет он. – А мне проблемы не нужны.

«Одни проблемы», – думаю я.

– А сержант, значит, узнал обо всем, да? – он бросает на меня угрюмый взгляд. – Пчелиная матка. К ней лучше не лезть.

Смотрю на него и думаю, какую из маток он имеет в виду.

На обратном пути я принимаюсь распутывать клубок. Зачем Бет попросила, чтобы Прайн помалкивал о том, что тренерша была у Уилла тем вечером? И почему она мне об этом не сказала, ведь ее цель – убедить меня в том, что тренерша виновна в убийстве?

Но важнее всего то, что тренерша была там, когда Уилл был еще жив. И они с ним были в постели.

Я снова представляю ее в прихожей с мокрыми кроссовками в руках.

Колетт.

Она падает с самого верха пирамиды, цепляется за мою руку и знает, чем это для нас обернется. Куда это приведет нас обеих.

– Два дня и четыре часа, – провозглашает Рири, нервно похлопывая по бедрам. – Пятьдесят два часа до матча, девочки. И где она, спрашивается?

Мы стоим в зале и ждем тренера.

Я еще не решила, как поведу себя, когда она придет, подам ли вид, что мне что-то известно.

Кладу под язык две таблетки тайленола с кодеином – остатки прошлогоднего запаса, выписали, когда я палец прищемила – и принимаюсь ждать.

Но тренер так и не появляется.

И Бет тоже.

– Не понимаю, как она могла так с нами поступить, – истерит Тейси. Ее разбитая губа побледнела и стала серебристо-фиолетовой. – За два дня до матча!

– Наверное, это какая-то проверка, – решает Пейдж Шепард, кивая без уверенности. – Чтобы посмотреть, справимся ли мы в одиночку.

Рири у стены растягивается для шпагата. Обычно это ее успокаивает.

– Нет, – говорит она, – что-то случилось. Что-то плохое. Ходят слухи… Что там на самом деле произошло с красавчиком-сержантом?

Вопрос вызывает бурную реакцию.

– Мой брат – да вы послушайте! – шепелявит Бринни Кокс сквозь лошадиные зубы. – Мой брат работает в кафешке у полицейского участка, и все копы ходят туда обедать. Он слышал, как они говорили про тренершу. Не знаю, что уж они там говорили, но…

Они шушукаются и перетирают высосанные из пальца слухи, но я не принимаю в этом участия.

Вместо этого я тренируюсь. Вкалываю на матах. Делаю сальто, извиваясь, как акула.

– Как ловко у тебя получается, – бормочет Рири, проходя мимо.

Я улыбаюсь и шлепаю ее по бедру.

– При Бет ты так не могла, – добавляет она.

– Я теперь больше тренируюсь, – говорю я.

– С Кейси Джей прошлым летом ты тоже клево тренировалась, – замечает она. – У тебя тогда отлично получалось.

– А это тут при чем? – спрашиваю я. – Что ж вы никак об этом не забудете?

То лето мне будут вечно припоминать. А мне бы хотелось навсегда о нем забыть.

– Я просто обрадовалась, когда вы с ней подружились, – отвечает Рири. – Вот и все.

Я вдруг вспоминаю Кейси: она смеется, ее легкие руки поддерживают меня, помогают перевернуться.

– Знаешь, – продолжает Рири, – Кейси мне как-то призналась, что ты – самая смелая и лучшая чирлидерша, которую она знала. Что она в жизни не тренировалась ни с кем, кто был бы лучше тебя.

– Она, наверное, имела в виду Бет, – отзываюсь я. – Конечно она имела в виду Бет.

«Эдди, – как-то шепнула мне Кейси перед сном, свесившись с верхней койки нашей двухъярусной кровати, – она никогда не допустит, чтобы ты стала флаером. К черту эти лишние десять сантиметров. Ты легкая, как воздух. Ты можешь летать. Ты смелая, красивая. Это ты должна быть капитаном».

– И та ваша драка с Бет – мы знали, что все этим кончится, – Рири качает головой. – Нам вчетвером пришлось вас разнимать.

– Это был несчастный случай, – возражаю я, но она не верит мне, как не поверила тогда. Мне никто не поверил. – Я рукой зацепилась.

Как-то раз на тренировке у озера я стояла на подстраховке у Бет. Та делала фляк назад через стойку на руках. Я подняла руку, зацепилась за кольцо в ее ухе и вырвала его с мясом.

«Я пыталась тебя поймать, – оправдывалась я, по-прежнему держа в пальцах злосчастное кольцо. – Ты заваливалась на сторону».

А Бет просто стояла и смотрела на меня, держась за ухо. По загорелой руке стекала кирпично-красная струйка.

Все начали шептаться, что мы подрались из-за Кейси, но это было не так. Это действительно произошло случайно. Бет всегда носила здоровенные кольца в ушах. Я просто зацепилась.

Иногда, когда Бет отворачивается и смотрит в сторону, я разглядываю мочку ее уха, и мне хочется прикоснуться к ней, как будто это поможет мне что-то понять.

«Я уж думала, что после этого вы никогда не помиритесь», – сказала потом Рири. Но мы помирились. Нас с Бет никто не понимает. И никогда не понимал.

– Когда ей зашивали ухо, я рядом стояла, – вспоминает Рири. – До того дня я никогда не видела, как она плачет. Я даже думала, что у нее слезных желез нет. Черт, да если честно, я думала, у нее по жилам и кровь-то не течет.

– Мы просто вспылили, – я вспоминаю, как мы с Бет сцепились. Кто-то кричал.

– А я тогда подумала, что Эдди наконец-то набралась мужества дать ей отпор. Нам-то всегда было слабо.

– Да это была просто дурацкая ссора. Все девчонки ссорятся.

– И, кстати, тогда, в лагере, Бет говорила про Кейси всякие гадости. Но я никогда не верила не единому ее слову, – добавляет Рири.

А я вот поверила. Сорвала простыни со своей койки и ушла в комнату в самом конце коридора, где Бет уже освободила для меня место. С тех пор мы с Кейси не разговаривали.

– Эдди, а ведь ты и сейчас могла бы, – замечает Рири. – Могла бы стать капитаном. Да кем угодно.

– Заткнись, – шиплю я на нее.

Рири отшатывается, будто я ее ударила.

– Это было давно, – говорю я и поднимаю руки для очередного кувырка. – Это было прошлым летом.

Проходит полчаса. Все кое-как разогреваются, лениво подпрыгивают, и тут мы слышим этот звук.

По полу спортивного зала скользит старый бумбокс тренера Темплтон. В динамиках громыхает крикливый девчачий рэп: «Зажигаю, зажигаю, я под потолок взлетаю, они встают, разинув рот, пусть долгим будет мой полет…»