Книга Детство комика. Хочу домой, страница 42 – Юнас Гардель

— В следующем году вам придется ездить в гимназию на автобусе, — продолжает учительница и снова икает, — и я хочу, чтоб вы знали: там у вас уже не получится выкидывать номера, которые многие из вас позволяли себе здесь. Я не хочу называть имен в такой торжественный день, но я должна сказать, что как (икает) Леннарту, так и (икает) Юхе придется быть поаккуратнее. Так что я вас предупредила.

Снова икает.

— Извините, не знаю, что это сегодня со мной.

Она стучит себя кулаком по груди.

— А в остальном мне было очень приятно быть вашим классным руководителем, и я хочу пожелать вам удачи…

Стук в дверь. Дверь открывается, и в класс входит мама Томаса. Учительница теряется. Икает. У мамы Томаса, одетой в черное, отчаянно-сосредоточенный вид, она ломает руки, обессилевшая от бессонницы.

— Он что, отправил мамашу за оценками? — шепчет Леннарт.

— Заткнись, свинья! — цедит сквозь зубы Пия.

Мама Томаса коротко, но приветливо кивает классу.

— Прежде всего я, естественно, хочу поздравить вас с окончанием средней школы, — медленно и мягко начинает она, — и попросить прощения, что мешаю…

У нее тонкий и очень усталый голос.

— Но я подумала, что вы, может быть, хотите узнать…

Она закрывает глаза, собирается с силами, делает глубокий вдох и продолжает:

— Потому что я знаю, как много вы все значили для Томаса и как он вас любил… Я не хотела омрачать такой выдающийся день, но я подумала, что, может быть, вы все-таки хотели бы узнать… что Томас… что Томас…

Ей не удается выговорить последнее слово. Она пытается подавить плач. Дети никогда в жизни не переживали более безмолвного мгновения, чем это. Куда деться от грозного Божьего лика? Они смотрят в парты. Как укрыть свою наготу? Стефан откашливается. У него в горле застряло что-то такое, от чего он не может избавиться. Йенни трудно дышать. Учительница икает. Юха смотрит прямо перед собой, ничего не видя. На класс, как секира, опустилась тень.

И мама Томаса выпрямляется и смотрит им в глаза.

Один-единственный раз.

И уходит.

100

Томас не смог больше ждать. Он больше не захотел тосковать. Теперь ему больше никогда не будет страшно.

Что все будут помнить, так это то, что в вечер окончания школы разбушевался шторм.

Все помпезные домашние празднования, которые Сэвбюхольм устроил в честь своих умников и умниц, пришлось перенести из садов в дома, сэвбюхольмцы причитали, вот ведь несчастье — подумать только, сколько труда было вложено в приготовления.

101

Юха, Йенни и Томас играют на детской площадке в Сэвбюхольме.

Томас качается на качелях. Все выше и выше, Томасу страшно, потому что он раскачивается быстро, но скоро он спрыгнет — на этот раз он пообещал себе, что решится.

Юха и Йенни кричат ему:

— Прыгай, Томас! Прыгай, Томас, прыгай!

Пока дети тихонько решают примеры в тетрадках, учительница сидит за кафедрой и заполняет тест на тип личности.

Он должен показать, кем ей следовало бы стать.

Кем ей следовало стать.

Если бы все не было…

У нее есть талант. У нее есть дар. Она чувствует такие нерастраченные силы.

Один глаз у нее красный. Она снова налетела на дверь. По крайней мере, так она утверждает.

Дети ей не верят. Пусть утверждает что угодно — но ходят слухи, что ее бьет муж.

В ее мире существует масса дверей, на которые постоянно налетаешь, и от этого каждый раз краснеет глаз.

Учительница складывает набранные баллы и констатирует, что она, как и следовало ожидать, художественная натура.

Она смотрит на часы и видит, что уже пора заканчивать урок.

— Ну что ж, — со вздохом говорит она, — закроем тетради и начнем Веселый час. Сегодня я хотела почитать книгу, если, конечно, никто…

Юха с готовностью тянет руку:

— Я приготовил рассказ!

— Очень интересную книгу, — продолжает она, не обращая внимания на Юху, — детектив, он называется «Десять негритят», а написала его…

— У меня есть рассказ! — снова перебивает ее Юха.

— Агата Кристи его написала, — уже не говорит, а скрежещет сквозь зубы учительница, все больше краснея, — и он ужасно интересный, и все там умирают…

— Пожалуйста, ну пожалуйста, я приготовил…

— А УБИВАЛ ВСЕХ СУДЬЯ! СЛЫШАЛИ? СУДЬЯ! А ТЕПЕРЬ ЮХА РАССКАЖЕТ СВОЮ ИСТОРИЮ, А Я ПОЙДУ В ЛАБОРАНТСКУЮ И НАДЕРУСЬ В СТЕЛЬКУ!

И, поправив прическу жестом, полным достоинства, она удаляется из класса.

Юха выходит вперед. Он волнуется.

— Я… Я расскажу…

— Финский придурок! — цедит сквозь зубы Леннарт.

Класс в восторге. Юха смеется. Фальшиво, но смеется.

— Ха-ха-ха! Вот именно! Я расскажу вам историю про финского придурка. Придурковатого финна!

И он снова смеется и начинает говорить, передразнивая финский акцент своей мамы.

— Пекка пыл на шестом этаже в тевятиэтажке, и втрук начался пошар, и коп а огонь допрался до него, мы стали кричать: «Прыкай, Пекка, прыкай, Пекка, не бойся, мы натянули тебе спасательное полотно!» Но Пекка прыкнуть побоялся, Пекка побежал на сетьмой этаж, и когта огонь до него топрался, мы стали кричать: «Прыкай, Пекка, прыкай, Пекка, не бойся, мы натянули тебе спасательное полотно!» Но Пекка прыгать не стал, Пекка побежал на восьмой этаж, и когда огонь и туда топрался, мы стали кричать: «Прыкай, Пекка, прыкай, Пекка, не бойся, мы натянули тебе спасательное полотно! Прыкай, Пекка!»

Пятнадцатого июня, когда Юхе исполнится пятнадцать лет, он сядет на поезд на сэвбюхольмской станции, чтобы уехать из Сэвбюхольма и больше никогда туда не возвращаться. С собой у него только рюкзак с зубной щеткой и сменной одеждой на два дня, радиоприемником и книгой «Best Jokes for Every Occasion».

Томас раскачивается. Юха и Йенни поют:

Томас взлетает все выше. Он готовится прыгнуть, собирается с духом, примеряется, примеряется…

— Но Пекка прыкать побоялся, Пекка побежал на тевятый этаж, и когда огонь и туда топрался, мы стали кричать: «Прыкай, Пекка, прыкай, Пекка, не бойся, мы натянули тебе спасательное полотно! Прыкай, Пекка!» — и Пекка прыгнул…