Онлайн книга «Портфель капитана Румба»
|
Калитка была открыта. Генчик вошел бесшумно (чиркнули по сандалиям одуванчики). Враги сидели в глубине двора, у длинного сарая, на штабеле досок, приготовленных, наверно, для ремонта забора. Четверо их было, Бычок отсутствовал. Может, они обо всем догадались и прогнали. А может, сам ушел. Шкурика он, по крайней мере, доставил хозяину. Шкыдленок возился в своей клетке, стоявшей на досках. А Буся, Круглый, Гоха и Миха развлекались с пластинкой капитана Сундуккера! Они сделали звуковое приспособление: то ли к игле, то ли к тонкому гвоздю прикрепили жестяную банку, и получилась мембрана. Насадили пластинку на карандаш. Миха (или Гоха? Генчик опять забыл, кто из них с толстым ухом) крутил карандаш, а Круглый держал иглу с банкой над пластинкой. Острый конец скреб по бороздкам, и банка отзывалась подобием человеческого голоса. Голос был искаженный, со скрипом. Четверо гоготали… Гоготали, пока банка от меткого выстрела не вылетела из пальцев Круглого. Круглый разинул рот. Гоха и Миха тоже разинули рты. Лишь Буся не растерялся. Или почти не растерялся. Подхватил у Круглого пластинку. Выдернул и отбросил карандаш. Заулыбался издевательски и глянул на Генчика через отверстие пластинки. Потом опустил ее. И лицо было по-прежнему насмешливым. Генчик машинально перезарядил оружие. Очень тонким, но бесстрашным голосом приказал: — Положи пластинку! И всем — десять шагов в сторону! Быстро! Буся не испугался. С прежней улыбочкой спросил: — А если не быстро? Будешь стрелять? — Буду! — Но ты же не стреляешь в людей! Сам говорил! — А вы не люди, вы гады!.. Но я не буду в вас! Я… твоего гаденыша! Навылет! — Генчик вскинул ствол. Шкыдленок Шкурик — гадкий болотный детеныш — встал на задние лапки, передними схватился за прутья клетки и высунул между ними нос. Генчик содрогнулся — от вернувшегося страха и омерзения. Как эта тварь скребла по ноге, как старалась забраться под майку! Как тыкалась мерзким мокрым носом! Буся вмиг почуял, что Генчик и правда выстрелит. Качнулся вперед. Если бы Буся закрыл Шкурика собой, тогда что делать? Но он — дурак! — заслонил крысеныша пластинкой! Серединой! Сам виноват!.. Генчик знал, что шарик точнехонько пройдет в дырку на пластинке. Буся с перепугу выпустит пластинку, она ребром воткнется в мягкие опилки. Генчик в два прыжка — туда, хвать ее, и обратно! А Шкурик… так ему и надо! На миг показалось Генчику, что пластинка сделалась прозрачной. Он словно увидел Шкурика сквозь нее — тот, как человечек, держался ручками за проволоку. Потом пластинка стала как мишень: черный диск, ярко-розовое «яблочко» этикетки, а в нем темная точка отверстия. Щелк!.. Пластинка разлетелась на куски. Крупный осколок взлетел, как черная бабочка, описал дугу и упал к сандалиям Генчика. Упала на него тяжкая неудача. Поражение. Несчастье. Он молча нагнулся, взял осколок. Зачем-то сунул его в карман. Повернулся и пошел со двора. Уши забила тугая тишина. Он даже не перезарядил пистолет на случай погони. Но никто Генчика не преследовал. Молча смотрели в спину. 2 Зое Ипполитовне Генчик рассказал все. Подробно и без утайки. Он сидел на кухонном табурете, поставив пятки на сиденье и обхватив колени. Говорил и смотрел, как на ветках за окном скачут воробьи. На подоконнике сидела Варвара и тоже смотрела на воробьев. Ей не было дела до несчастий Генчика. Зато Зое Ипполитовне — дело было. — Вот и все… — сумрачно закончил Генчик. Подумал и сказал: — Простите меня за пластинку. — Да разве в пластинке дело… — А в чем? — Как ты думаешь: почему ты промахнулся? Генчик пожал плечами. — А ты подумай… — Зоя Ипполитовна сидела напротив и пристально смотрела поверх очков. Генчику неуютно было от этого взгляда. Он дернул лопатками. — Откуда я знаю… — По-моему, ты просто боишься признаться себе. — Да ничего я не боюсь! — Генчик сердито спустил пятки с табурета, вцепился в край сиденья, качнулся вперед. — Ничего не боюсь! Я там боялся, привязанный, когда он лез по мне! А сейчас-то чего?.. — Ты думаешь, он лез, чтобы сделать тебе больно? Скорее всего, он просто соскучился. Он ручной, привык, что хозяин с ним нянчится, вот и захотел к тебе на руки или за пазуху… Генчика передернуло опять. — Зря ты вздрагиваешь. Он же не виноват, что ты его так боишься. Он не понимает… Это просто безобидный звериный детеныш. И ты промахнулся, потому что в последний миг это понял. Рука сама качнулась в сторону. — Ничего… ничего я такого не понял! И не хочу! — Генчик со страхом уловил в своем голосе слезинки. И сцепил зубы. И… вспомнил, как Шкурик черными ручками держится за проволоку, смотрит сквозь решетку… — Вы… сами все это напридумывали! — Ну а дерзить-то, милый мой, зачем? — Зоя Ипполитовна укоризненно потрогала шарик на кончике носа. — Когда сам виноват, недостойное это дело срывать досаду на других… Сейчас бы шмыгнуть носом, дурашливо улыбнуться и бормотнуть: «Я больше не буду…» Или хотя бы: «Динь-дон…» Но твердые иглы обиды перли из Генчика, словно из дикобраза. Сквозь кожу. Протыкали ее горячей болью. Легко рассуждать тому, кто ничего не испытал! А если ты привязанный, беспомощный, пересохший от жажды, а по тебе лезет чудовище… Генчик прокашлялся и сипло сказал: — Я знаю, вам пластинку жалко… Ну, я заплачу! Накоплю денег и… — Как тебе не стыдно! Разве я про пластинку думала, когда ждала тебя? Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Хотела уже идти на берег, а тут, как назло, разболелась нога… «А у меня, что ли, не болело?» — подумал Генчик. И опять потер на ногах следы от веревок. И сказал, глядя исподлобья: — Теперь-то что делать? — Не знаю… Дело в том, что я и сейчас беспокоюсь за тебя. — Почему? Я же — вот он… — Меня тревожит твоя ожесточенность. — Что? — Твое увлечение стрельбой. Ты все крепче веришь, что с помощью пистолета можно решить многие проблемы. Тебе ужасно нравится твое умение сбить с противника спесь метким выстрелом. Это случается со многими. Сперва — игрушечный пистолет, потом… — Они же сами нападали! Я первый — никогда… — Но радость от метких попаданий ты испытывал, верно? И от их испуга… Этакое удовольствие от своей неуязвимости и сил. И от стрелкового искусства… И попасть сквозь дырку пластинки в Шкурика — это ведь тоже искусство… Сначала в крысенка, потом еще в кого-нибудь… |