Онлайн книга «В ночь большого прилива»
|
— Ага… Спасибо, — снова сказал мальчик и прыгнул вниз. Вернувшись от вешалки, он боком устроился в кресле, перекинул ноги через подлокотник. Поболтал ими. — Можно посмотреть журнал? — Да ради Бога… Мальчик полистал «Огонек», но почти сразу отложил. Поскучнел и стал смотреть в окно. — Неприятности? — вдруг тихо сказал Пассажир. Мальчик не удивился. И не оглянулся. Так же тихо спросил: — Почему вы решили? Пассажир не то усмехнулся, не то вздохнул. Объяснил: — Я такую примету знаю с детства: если паука раздавишь, обязательно что-то нехорошее случится. А у тебя паук на носке. Мальчик быстро подтянул ногу и с минуту сидел в позе известной итальянской скульптуры. Называется «Мальчик, вытаскивающий занозу». Разглядывал ступню. Взял останки паука за лапку, отнес к окну, дунул. — Нет, он уже дохлый был, когда я наступил… Это я в чулане веревку искал, разутый, чтобы не топать зря… На живого зачем наступать? — Но если случайно… — И случайно не наступлю. Потому что чувствую. Мальчик вернулся в кресло, забрался с ногами. Встретился с Пассажиром взглядом и поморщился. Взялся за нижнюю губу. — У тебя что-то болит? — Не… По-моему, это у вас болит, — нерешительно сказал мальчик. — Только не пойму что. Будто везде… — А! Ты угадал… — Длинное тело Пассажира болезненно шевельнулось. — Эта штука называется «остеохондроз». Не слыхал? Мальчик свел брови и качнул головой. — Между позвонками нарастают хрящи и зажимают нервы. И боль отдает в самые неожиданные места, от пяток до мозжечка… Потому как старость, дорогой мой… Все так же, со сведенными бровями и держась за губу, мальчик проговорил: — Если позвоночник, то главная боль в спине… Да? — Ох… пожалуй… — Тогда… я, наверно, могу… — Что? — Пассажир приподнял голову. — Что ты можешь, дружок? — Ну… полечить, если вы хотите. Я немного умею… — Неужели? — Ага… Я так уже делал. С одним человеком. И получалось… Только вам надо вверх спиной лечь. — Гм, это задача… Впрочем, попробую… А что ты предлагаешь? Массаж? — Пассажир глянул на худые мальчишкины руки в коротких рукавах. — Да не-е… — Мальчик спустил с кресла ноги. — Я не буду касаться. Или чуть-чуть. Вы не бойтесь… Пассажир коротко, с прикашливанием засмеялся и стал переворачиваться на живот. — Уверяю, что не боюсь. Хуже не будет… Мальчик принес к постели стул. Сел верхом, грудью навалился на спинку. Втянул и закусил губу. Худая спина Пассажира закаменела под синей с белыми полосками рубашкой. — Вы не напрягайтесь так, — осторожно попросил мальчик. — Не натягивайте… все жилки. — Ох, ладно… — Спина обмякла, даже подтяжки ослабли. Мальчик сощурился, протянул руки, ладонями провел вдоль спины. Шепотом сказал: — Ой-ей… — Что? — выдохнул в подушку Пассажир. — Сколько всего у вас… Ну, от которого боль… — Да? Уже во всем разобрались, уважаемый доктор? — А вы не дразнитесь, — строго сказал мальчик. — Ох, извини. Молчу. — Не, молчать не надо. Лучше про что-нибудь разговаривайте. — Ладони мальчика то замирали, то плавали над синей рубашкой. — Но я, право, не знаю… Видишь ли, я как-то не имею опыта бесед в… таких ситуациях. — Значит, сильно болит? — Мальчик говорил с некоторым напряжением. Он грудью сильно налегал на спинку стула. — Болит? М-м… пожалуй, меньше. Ты не беспокойся, я привык терпеть. В жизни всякое бывало… — На войне? — И на войне, и после… — А вы кто? Ну, профессия у вас какая? — Профессии были разные. Последняя — совсем не романтическая. Ревизор в системе «Плодоовощторга»… Но это так, мимикрия. — Что? — удивился мальчик. — Маска для души… В душе человек далеко не всегда тот, кто он в жизни. Впрочем, тебя это не должно волновать. — Ну почему же, — уклончиво сказал мальчик. И другим голосом, оживленней, спросил: — А вы до какой пристани плывете? — Сейчас, этим рейсом? До Якорного поля. — Даже и не слышал про такую… Это поселок? — Это заповедник. Там у меня… друг юности. — А далеко это поле? — Ну… после Краснодольска. — У-у… Я раньше сойду, в Жуково. А оттуда — в Черемховск. — И к кому же ты туда направляешься? — Домой. — А та… дама, которая тебя провожала? Родственница? — Не-е… Знакомая отца. Вернее, его мамы, бабушки моей. — Понятно… Мальчик, двигая ладонями, вздохнул: — Нет, вам, наверно, непонятно… почему мы так с ней расстались. — Признаться, да… Но любопытствовать не смею. Чужие секреты… — Да никакие не секреты. Просто у меня лопнуло терпение… Я у нее жил две недели, меня папа туда устроил. Ну, вроде как погостить и заодно немецким позаниматься. У меня с этим языком никак не ладится. В этом году в шестом классе экзамены по иностранному языку сделали, дак я еле выплыл… — О… ты, значит, шестой класс закончил? Солидно. — Ага. Я только ростом не очень, а вообще мне уже скоро тринадцать. — Как и ему… — Кому? — Что?.. Ох, это я так, отвлекся… Ну и как ты жил в Лисьих Норах? — По-всякому жил. Анна Яковлевна эта… Ну, она со своим характером. Вся такая, будто из прошлого века. И с меня стала требовать, чтоб всегда поглаженный, причесанный… Вставать по часам, ложиться по часам. С десяти до одиннадцати, каждый день, зубрежка немецкая… И всегда «извините» и «пожалуйста»… И вилкой не брякать… о старинные тарелки… — Просто как Гек Финн и вдова Дуглас, — вздохнул Пассажир. — Помнишь? — Ага… Ну нет. Наверно, все-таки не совсем так, я зря наговаривать не хочу. Она ведь в общем-то неплохая, наверно… С ней иногда интересно было, она про прежние времена много рассказывала… И по немецкому меня подтянула. — А из-за чего же конфликт? — Да так, накопилось… Сперва мне вовсе и не трудно было, я к ее режиму быстро приспособился. Ну, не то чтобы по правде стал таким… совсем уж воспитанным, а просто сказал себе: «Терпи, так надо». Помните, вы про маску говорили? — Да-да… Значит, ты «принял правила игры»? |