Онлайн книга «В ночь большого прилива»
|
— Простите, — забормотал порозовев ший Кофельнагель. — Я… — Иди за стол… Это осевой хронометр доктора Комингса. Величайшее изобретение, которое до сих пор не признают академики. Да-с… Ты, любезный Вилли, сейчас замкнул время. В ма-аленькое колечко. Но кто знает, что могло случиться… Хансен осторожно спросил: — Но, кажется, ничего не случилось? — Поживем — увидим… Допивайте чай и брысь! — Мадам Валентина за шутливой сердитостью прятала серьезное беспокойство. — Кристалл Мироздания не может расти в таком гвалте. Лотик напоследок пихнул в рот дюжину леденцов, отер губы галстуком голландки и спросил: — А что такое Мироздание? — Вселенная, друг мой… Весь мир, в котором обитаем мы, не познав смысла бытия. Все переплетение времен и судеб… Вот тебе бумага, сделай кулек, несчастье мое… — Можно я возьму это для Вьюшки? — попросил Галька. Он держал за палочку прозрачного малинового клоуна. — Заверни в бумажную салфетку…» — А кто эта Вьюшка? — спросил мальчик у Пассажира. — Сестра. Помнишь, я говорил? — Помню. А сколько ей лет… было? — Около семи… Звали ее вообще-то довольно громоздко, по обычаю того времени: Анна-Мария-Лотта. Но Галька прозвал Вьюшкой. Она была черная, как заслонка в печной трубе. И вертлявая, как рыбка-вьюн… Ну что, читать дальше? — Ага… — тихо сказал мальчик. «На улице Кофельнагель веско проговорил: — Все-таки мадам Валентина — ведьма. — Деревяшка ты, Нагель, — возразил Вафля. — С ней дружит сам пастор Брюкк. Стал бы он знаться с нечистой силой? — Дружит!.. Он небось не видел, как песок вверх течет. — А это просто фокус, — не сдался рассудительный Вафля. — Ты колбочку в руке держал, там воздух нагрелся и стал выталкивать песок вверх. Физическое явление. — Сам ты явление. Возьми в аптеке у папаши такие часы и попробуй этот фокус повторить! Физик… — Да ладно вам, — поежился Хансен. — Я вот вспоминаю, как у рыцаря рука грохнула. Жуть. — Там просто крючок сорвался, — сказал Жук. — Я видел… Лотик облизал губы и спросил: — А скелет в рыцаре по правде настоящий, вы как думаете? — Иди проверь, — сказал Кофельнагель. — Небось тогда уже не леденцами штаны перепачкаешь. — А давайте в рыцарей поиграем! — подскочил Жук. — Давайте в турнир на поляне у Круглой башни! — Давайте! — обрадовался Лотик. — А головастиков не берут в рыцари, — сказал Кофельнагель. — Ну что ты к нему вяжешься, — заступился Галька. — Он будет судья. — Да, я буду епископ Реттерхальмский! Буду награждать победителей медалями! — А где медали-то? — заметил Вафля. — Надо сделать… Медали делались из медных монеток. Монетки клали на рельсы и ждали, когда протарахтит трамвай. Вагоны были не такие тяжелые, как в наше время, — вместо стен и крыши витые столбики и парусиновый навес с бахромой, рост пониже, колеса поменьше, — но все-таки они раскатывали денежки в тонкие лепешки. Потом в медных «блинчиках» пробивались отверстия, делались петельки для булавок. Если завоевал победу — прицепляй медаль на голландку и гордись. Правда, гордиться можно было только подальше от родительских и учительских глаз. Взрослые считали, что грешно портить для игры даже самые мелкие деньги. Да и соваться на рельсы считалось опасным делом. Вагоновожатый Брукман не раз грозил оторвать уши тем, кто раскладывал на трамвайном полотне монетки… — Ну что, накатаем медалек? — Неугомонный Жук подкинул на ладони два медных гроша. Все зашарили по карманам. У каждого нашлись одна-две медяшки. Кроме Лотика. — А Брукман сейчас не ездит, обедает, — сказал Лотик. — Видите, ровно два часа. Они шли мимо фонтана с солнечными часами. Тонкая тень пересекала мозаичный циферблат как раз на римской двойке. Галька присвистнул: — Вот это да! Мы в половине второго только лодку взяли. Купались, у мадам Валентины сидели — и все за полчаса! — Это фокусы мадам Валентины, — хмыкнул Кофельнагель. Было известно, что Брукман раньше трех часов из депо не выедет. Поэтому решили пока сыграть в перевертыши…» — Знаешь, что такое «перевертыши»? — Пассажир глянул из-за очков. — Не-а… — Сейчас ребята не играют на деньги? — Ну… бывает. В Лисьих Норах большие парни в карты дулись… — «Перевертыши» — это не в карты. Монетки кладут столбиком и бьют круглым камушком. Кто какую перевернет — забирает… — А! Это как в чику! — Вот именно… Такую они и затеяли игру. У замковой стены, за кустами, чтобы не видели посторонние… «Обычно Гальке везло, рука у него была меткая. Но в этот раз все медяки выиграл Кофельнагель. Потом он великодушно вернул каждому по денежке. На медаль. Только Лотику не дал. И Гальке. Сказал: — У тебя же есть «десять колосков». — Так что же, на рельсы ее? Ты спятил? — А давай я разменяю ее на десять грошиков! И еще сыграем! Может, отыграешься… Он хитрый был, Кофельнагель. Знал, как разжигает человека обидный проигрыш. Но Галька сперва ответил: — Иди-ка ты… — И покосился на Лотика. А тот губы надул и в сторону глядит: поступай, мол, как знаешь, твоя монетка. Кофельнагель сказал: — Боишься. — Я?! Да если хочешь знать, я мог бы тебя в два счета обставить! Просто у меня сперва рука подвернулась, а после… — Ты не хвастайся, а разменяй да играй! И десять грошиков твои будут, и «колоски» отыграешь! С портретом «Хранителя». Ха-ха… Галька опять посмотрел на Лотика. Виновато. И пообещал: — Не бойся, я точно отыграю. Пусть Нагель не задается. — Мне-то что, — отозвался Лотик. И отвернулся. И конечно, Галька проиграл. Все десять медяков за пять минут. И так ему тошно стало! И монетку жаль, и перед Лотиком стыдно. Хоть и головастик, а все равно… Галька пробормотал: — Да ладно, завтра обязательно отыграю, ты не беспокойся. — Мне-то что… — прошептал Лотик. Кофельнагель, улыбаясь, дал Гальке грошик: — Не горюй. Возьми на медаль. Галька взял. Просто чтобы не подумали, будто он очень переживает. И все пошли на Трамвайную площадку. Так назывался перекресток, где рельсы отворачивали от основной колеи и уходили в туннель, вырытый в крутом уступе (там, за чугунными воротами, было трамвайное депо). Место, чтобы катать медали, самое удобное. Трамвай из ворот выезжает без пассажиров, и никто не заметит мальчишек, притаившихся в зарослях дрока. Брукман смотрит только вперед. Он, если и разглядит на пути денежки, тормозить не станет: линия от депо идет под уклон. |