Онлайн книга «Сказки о рыбаках и рыбках»
|
— Да чепуха, бред. Это не пуля, а паралитическая ампула. Живым нужен им Мохов. Тепленького хотели взять, сволочи. — Кто? — всхлипнул Витька. — Наверно, те, из Лебена. Решили, что я хороший специалист по стабилизации индексов, кретины… — Речь отца была отрывистой и нервной. — Промахнулись, господа. Пардон, не в то место попали. Конечности — брык, а голова варит… — Все в машину, — быстро сказал Корнелий. Из воздуха шумно спланировал на Кригере Филипп. — Это кто еще? Витька не удивился и не разозлился — не до того. — Со мной, — сказал он. — В машину! Отец лежал теперь на заднем сиденье. Мужчина в сутане задрал вишневый подол, вынул из кармана брюк вороненый «дум-дум», сел у отца в ногах. — Да не будут они гнаться среди белого дня, — пренебрежительно сказал отец. — Понимают, что себе дороже… Хорошо, ребята, что я успел нажать сигнал и вы примчались. Спасибо… — Помолчи, Алексеич, — попросил Корнелий. — Мальчики, в машину… А этого зверя зачем? — Надо! — крикнул Филипп. — Скорей! Витька и Филипп скорчились между сиденьями, Филипп обнял и прижал притихшего Петьку. Только сейчас Витька спросил: — Чего тебя принесло? — На всякий случай. «Ладно. Может, и правильно…» Худой, лысый, с повисшими усами Рибалтер втиснулся за руль. Рядом — Корнелий. — В «Колесо»? — спросил Рибалтер. — Куда же еще… — бросил Корнелий. — Совсем вы рассекретите таверну, ребята, — сказал священник. Машина рванулась. Витька ударился затылком о неживые ноги отца. — Рассекретим — не рассекретим, а что сейчас делать-то?! — крикнул Корнелий. — А если сразу на состав? Сын-то здесь… — Священник нагнулся над Витькой. — Ты Виктор Мохов, мальчик? — Да! — Отца надо увозить! Туда, к вам! Здесь больше нельзя! — Я знаю! Но ведь надо сперва к врачу! — Можно подождать. Это же парализатор! Через несколько дней и так пройдет! — А если сердце! У него сердце плохое! — У меня в кармане стимулятор! — громко, даже весело сказал отец. Машину било на старой дороге. Витька, вздрагивая от толчков, спросил: — Который час? — Полдень! — В двенадцать пятнадцать по Окружной пойдет состав! Можно успеть! И подумал с горьким удовольствием: «Вот так, папочка. Не хотел, а теперь…» Но тут же резануло его раскаянием и страхом: — Папа, ты как? Ты живой? — Да живой я, живой, малыш. Витька лбом вдавился в колени. И стукало его, и трясло на ухабах. А в Кригере что-то булькало и ухало, как в резиновой канистре… Вырвались на кольцевое шоссе. Здесь ровно! И скорость! Потом — налево, в путаницу Южной Пищевой слободы, в заросшие полынью переулки. И наконец — дорога вдоль полотна. Справа — болотистые луга, слева — насыпь… — Все, все! Вот здесь! Минут пять у Башни все молчали. Словно прислушивались к тому неизвестному, что происходило в Реттерберге. Неизвестность — она давит, как беда. И сильнее всех она давила Цезаря: ведь не Филипп, а он должен был кинуться вслед за Витькой. И потому, что Витькин первый друг, и потому, что Командор. «Но разве я просился в Командоры?» «Просился или нет, сейчас это не имеет значения». Все понимали его, и все, видимо, жалели. Что поделаешь, раз не дано человеку. Цезарь отошел, сел в тени на выступ фундамента. Лишь бы никто не подходил, не вздумал утешать. И сидел так — виноватый без вины, без обиды обиженный. Потом услышал: — Если все в порядке, они вот-вот вернутся. — Это Рэм. — А если что не так, вернется хотя бы Филипп, — не очень уверенно сказал Ежики. — Ага, жди, — горько возразила Лис. — Он там обязательно влипнет в историю… Цезарь увидел сквозь неплотно сдвинутые пальцы, как Ежики встал. — Тогда пойду я… Попробую уловить их ориентир… — Сиди! — вскинулась Лис. — Не хватало еще, чтобы и ты исчез… Тогда последняя ниточка порвется. — Надо ждать, — решил Рэм. — Может быть, ничего и не случилось. « Может быть, не случилось, — будто ударило Цезаря. — А может быть… что?!» И собственный стыд и обида сразу затерялись позади страха за Витьку. За Филиппа… И страх стал ощутимым, как болезненный нарастающий звук. Словно беда приближалась с воем вошедшего в пике самолета. Она стремительно поглощала последние мгновения, в которые можно еще что-то сделать! Кинуться! Спасти! …Цезарь и потом не мог понять, что его толкнуло. Он бросился в Башню! Шар только что подошел к гранитному краю. Щелкнуло. Шар медленно стал отходить. Цезарь схватил медную ленту, а ногами зацепился за каменный поребрик. Остановить! Задержать. Сбить хоть на миг эту неумолимую равномерность! Многопудовый маятник смахнул мальчишку с места, словно кузнечика. Цезаря потащило по гравию… Подходящая платформа нашлась в середине состава, между глухими товарными вагонами. Почти пустая. Только у бортов лежали несколько тугих и пыльных мешков. Кажется, с цементом. Дощатый пол местами был покрыт спекшейся цементной коркой. Рибалтер постелил свой пиджак. Отца положили на него спиной, а головой и плечами — на мешок. Витька сел рядом на корточках. Филипп устроился поодаль на мешке, с Петькой на руках. — Возвращайся к Башне, — сказал Витька. — Чего тебе еще здесь… Ребята волнуются. Филипп рассудительно возразил: — Вот убеждусь… то есть убедюсь, что все в порядке до конца, тогда вернусь. Рибалтер, Корнелий и человек в сутане прыгнули через борт вниз, потому что состав дернулся. Стояли под насыпью и смотрели, как едет платформа. Лысый, унылый Рибалтер нерешительно помахал рукой. Витька поглядел на отца. Его омертвевшие руки и ноги вздрагивали в такт колесам. Но лицо было живое, он даже улыбался опять. — Ничего, малыш. Выскребемся… До сегодняшнего дня он никогда не говорил «малыш». Витька прикусил губу и стал смотреть через борт. Окраина Реттерберга быстро убежала назад, потянулись привычные заболоченные луга. Так и будет до того места, где поезд чиркнет по краю соседнего пространства, скрежетнет ржавым тормозом, остановится на пару минут. И тогда… «Ох, а как я стащу его вниз?» — подумал Витька об отце. Там, в Реттерберге, это никому почему-то не пришло в голову. Все, наверно, считали, что Витька уезжает в такой благословенный край, где не может быть никаких трудностей и проблем. Даже минутных. |