Онлайн книга «Сказки о рыбаках и рыбках»
|
— Еще бы… — Ты выбит из привычной системы координат и лишен возможности принимать позитивные импульсы. Я правильно сделал вывод? — Не знаю… Чича все время привязывается, гад такой… — Подожди… Гад — это существо, обитающее во влажных областях голубого шара. — Да здесь он обитает, в лагере! Каждый день лезут, житья нет… Он да еще несколько… Хрын этот, полудурок… — Тоже гады? — Еще бы! — «Лезут» — это что? Действуют негативными импульсами? Стасик опять вздохнул, вытер о голое плечо мокрую щеку. — А ты не можешь воздействовать ответно? — Ага, попробуй! Если один… Шарик опять будто шевельнулся в ладони. — Один и один — это не один. Ты и я… Можно рассчитать систему нейтрализации вредного воздействия гадов. Если они активно нарушают гармонию локальной структуры, можно расщепить их до уровня первичного вещества. — Как это? — Развеять в самую мелкую пыль! — Ты разве можешь? — чуть усмехнулся Стасик. Шарик ощутимо затяжелел. — Еще не знаю, пока мой контакт на информационном уровне. Но можно попробовать. Тогда Стасик испугался: — Не надо… в пыль-то. Вот если бы напинать их… — «Напинать» — это комплекс нейтрализующих мер ограниченного воздействия? — Ага… — на всякий случай сказал Стасик. И подумал: «Это я сам с собой? Или правда — с ним?» Шарик опять стал легким, но зато пульсировал в ладони, словно сердечко билось. Или это колотилась жилка под кожей? Чудо такое… «Один и один — не один. Ты и я…» Шарик отозвался неслышно: — Ты и я… Тебе лучше? Черное излучение прекратилось. Стасик благодарно взял шарик в обе ладони. Как птенца… Далеко и хрипло затрубил горнист Володька Жухин. Отбой… — Шарик, ты потом еще со мной поговоришь? — Да. Стасик сунул его под майку. В палате он так и залез под одеяло — в пыльной майке. Укрылся с головой, перепрятал шарик под подушку. И там опять обнял его пальцами. — Ты меня слышишь? — Да. Воспринимаю. — Шарик… Ты кто? Ты по правде… такой? — Я… такой. — Ты откуда появился? — Я не появлялся. Я там. И я здесь. Сразу… Стасик! Я пока сам не могу понять. — Что понять? — Много. Про тебя и про себя. — Про меня… я могу объяснить. — Лучше я сам прощупаю твое информативное поле. А ты — мое. — Я не умею… — Тогда отключайся. У тебя циклический потенциал на исходе. Накопишь энергию — снова будет контакт… Стасик хотел спросить о чем-то еще, но поплыл, поплыл в ласковой синей тьме среди неярких огоньков. Огоньки эти вдруг превратились в маленькие желтые окна. Словно засветился в сумраке уютный вечерний город… А потом всю ночь Стасику снились хорошие сны, но он их не запомнил… Утром Стасик проснулся с ясным и радостным осознанием, что у него есть чудо, сказка, друг. Сунул руку под подушку. — Шарик… — Стасик… И в этот миг Стасика накрыл тугой удар. Чужой подушкой. — Вильсон! Чё возишься, опять поплыл в Сиксотное море? А ну, вставай! Матросы на зарядку не опаздывают, они герои! И снова — трах подушкой! Так, что он слетел с кровати, а шарик запрыгал по половицам. Стасик метнулся за шариком. Но тот был прыгучий, легкий, его пнули, поддали, он заскакал от койки к койке. — Ура! Мишка, пасуй мне! Хрын, сюда, дурак!.. — Не надо! Отдайте! Ну, пожалуйста! Это мой! — Не ври, Матрос!.. Ребя, это он вчера в первом отряде стырил! Они ругались: Вильсон пошел искать и не принес!.. — У, жулик! Прибрал — и под подушку! — Ребята! Ну отдайте, он мой! Я его нашел!.. — А ты поймай! Попрыгай! — Воришка зайка серенький за мячиком скакал!.. Как им доказать? Как их убедить — гогочущих, орущих, ненавистных? Чем хуже Матросу Вильсону, тем лучше им — веселящейся, вопящей толпе… Вертлявый Степка Мальчиков скачет по койке, как бешеный клоун, поднял над головой шарик: — Эй, Матрос — накурился папирос! Поймай! Стасик бросился к нему. А наперерез — глупый Хрын. Стасик пнул его так удачно, что он согнулся и засипел. А Степка кинул шарик другим! — Отдайте! — Что тут такое? А ну, смир-р-рна! — Валерий Николаич, это Вильсон! То есть Скицын! Мячик у первоотрядников украл, а сейчас психует! Валерий Николаевич — курчавый, цыганистый студент Валера, вожатый первого отряда — старался быть очень строгим. Иначе с этой «кучей опилков» не совладать. — Кто украл? Ты, Скицын? — Они врут! Я нашел!.. Он теперь мой, потому что… — «Господи, ну как объяснить? Как упросить?» — Не надо отбирать! Я за него все на свете отдам… Только пусть он будет мой! Валера сунул шарик в карман. При общем нехорошем молчании. Стасик ухватился за его рукав: — Валерий Николаич, отдайте! Я… — А ну, отцепись! Смирно! Стасик сказал с бессильным отчаянием: — Какие вы все… прямо как фашисты. Вожатый — бац его по щеке! — Сопляк! Ты их видел, фашистов?! — Видел… вы… Снова — бац! — Сволочи… — шепотом сказал Стасик. Было уже все равно. — Во дает Вильсон, — заухмылялся Хрын. Валерий Николаевич аж зашипел: — В щелятник паршивца! Ш-шкура… «Щелятник» — это кладовка за столовой. Туда сажали тех, кто натворил что-нибудь ужасное: например, курил и колхозный сарай с сеном поджег, как двое из первого отряда… — Посиди, пока начальник не приедет! А там разберемся… Не идет? Тащите! Ох, как бился, как извивался Стасик. Никогда с ним такого раньше не было. Криком и слезами хлестали из него горе, тоска и ярость. Мама, мамочка, ну что же это со мной делают! Его втолкнули в изрезанную яркими щелями темноту, в запах гнилых рогож и сырых опилок. Сзади за дверью тяжело брякнула железная щеколда. «Ох, Стасик, не дай тебе Бог услышать, как за спиной задвигается тюремный засов». И вот случилось. Услышал. Железный лязг разом отрубил все — как топором. Тихо стало, слезы кончились. Солнечные щели резали глаза. И не только глаза, а всего Стасика. Будто бритвами. Он зажмурился, закружилась голова. Стасик быстро лег на какие-то тряпки. От них воняло. Стасика затошнило, он перекатился на занозистые половицы. Лег ничком, уткнулся лицом в ладони. Он понимал, что дальше в жизни его ждет только плохое. |