Онлайн книга «Сказки о рыбаках и рыбках»
|
От столба к тополю, от тополя к палисаднику они двинулись за Коптелычем. Тот скоро нырнул в калитку у неприметных ворот. Стасик и Яшка прижались носами к щелям в воротах. Коптелыч в дом не пошел. Юркнул в легковушку, стоявшую посреди двора. В зеленую трофейную «БМВ». Тут же с крыльца спустился дядька — в штатском пиджаке, но в голубой фуражке с малиновым околышем. Пошел открывать ворота. Яшка и Стасик шарахнулись, залегли в травянистом кювете. Машина выехала. Дядька — уже без фуражки — вылез, притворил ворота, сел в машину опять, «бээмвэшка» укатила. — Ну вот, — сказал Стасик, сдувая с губ семена одуванчика. — Правильно мама говорила, что он с этими… — Да может, это все случайно. Подумаешь, фуражка. Может быть, это какой-нибудь демобилизованный… — А машина-то! Она ихняя. Весь город ее знает. — Ну и пусть! Не к вам ведь они поехали! Но Стаськино настроение угасло — так же, как угасал над Пароходной улицей день. Зачем они следили за этим шпионом и пьяницей? Только время потеряли, и от мамы влетит еще больше… Мама развешивала во дворе Катькины ползунки и пеленки. Оглянулась на звяканье калитки. — А! Ну-ну… Явились, голубчики. В сумерках не очень различимо было ее лицо, но Стасик знал, какое оно. Мама повысила голос: — Я все соседние улицы обегала, всех ребят попереспрашивала! Где? Куда девались? Может, уже на дне реки искать? — Ну уж, на дне… — осторожно сказал Стасик. — Ты мне поговори! Где вас носило?! Смерти моей хотите?! Надо же такие слова сказать! — Но мы ведь никуда не пропали! — Стасик для убедительности прижал к груди кулаки. — Мы — вот они! Значит, надо не ругать, а радоваться! — Да-а?.. — Мама если и обрадовалась, то как-то странно. — А ну-ка иди сюда… радость моя… И он подошел. И мама, вздохнув, огрела свою ненаглядную радость мокрой пеленкой между лопаток. И Стасик возликовал, потому что вот и все: не будет, значит, долгих выговоров и упреков! И вдруг подскочил Яшка: — А меня тоже! Потому что мы вместе! У нас равноправие! — С удовольствием, — сказала мама и вытянула пеленкой Яшку. Опустила руки и засмеялась. — Нет, ну в самом деле… Варвары вы… Теперь вот еще пеленку заново стирать, вы же, как черти, чумазые… — Как арапы! — радостно откликнулся Яшка. — Молчи уж, арап… Как ты теперь к себе в Заречный-то пойдешь? В такую даль один, на ночь глядя. Еще и от воспитателей влетит. Яшка незаметно лягнул Вильсона и сообщил: — А я отпросился. Ну, чтоб у вас переночевать… — Ах как приятно! Одного шалопая мне, конечно, мало! — Ну, ма-ма! — завопил Стасик радостно и тревожно: вдруг она не разрешит? — Ладно. А за все ваши фокусы завтра с утра — подневольный труд на плантациях. Будете окучивать картошку не только на нашей грядке, но и у Полины Платоновны. У нее спина болит. — Подумаешь, «подневольный»! — Яшка встал наруки. — Мы и так!.. — А теперь марш по воду! Мне полоскать надо. Вода была рядом, в колодце на огороде. Стасик и Яшка бросились в сени за ведром. — Не греметь там, Катю разбудите! — Ага!.. «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход!» — ликующе вопил Стасик. — «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин!..» — Вот он пошлет тебя сейчас… — пообещала мама. Стасик смеялся и барабанил по ведру… Но на огороде он притих, и Яшка тоже. Над грядками стлался не то туман, не то какая-то дымка. Кто-то шелестел в ботве. Над забором висел большой розово-желтый полумесяц. Близкий-близкий, можно камушком добросить. Повесили на крюк ведро. Цепь зазвенела, ворот заскрипел — будто брашпиль в кинофильме «Робинзон Крузо». Потом плеснуло, забулькало внизу. Вдвоем Стасик и Яшка завертели гладкую железную ручку, ухватили дужку, поставили плещущее ведро на край сруба. И, не сговариваясь, глянули вниз. В черной квадратной глубине вздрагивал желтый светлячок. — Ух ты… — сказал Яшка. — Что это там? — Может, месяц отражается? — прошептал Стасик. — Что ты… Месяц, он вон где. — А что тогда? — Стасику страшновато стало и очень интересно. Сказочно так… — Подожди… Вода успокоилась. Желтое дрожащее пятно успокоилось тоже. И превратилось… в окошко! Маленькое, с переплетом, как буква «Т». Словно прятался в колодезной мгле чей-то домик. — Видишь? — прошептал Яшка. — Ага… — Значит, правда. — Что? — Я где-то слыхал, что, если так вот смотреть в темную глубину, окошко покажется. Неизвестно откуда… Только… — Что? — опять прошептал Стасик. — Ну, не всякому оно покажется, а тому… ну, в общем, если он хороший человек. — Что ж, значит, мы ничего люди, — вздохнул Стасик. — Мама ведь нас простила… — Про тебя-то я и не сомневался… — А про себя сомневался, что ли? — сердито спросил Стасик. — Я вообще сомневался… что человек. — Ну и дурень, — сказал Стасик с маминой интонацией. Мама закричала со двора: — Где вы там опять провалились? — Идем? — откликнулся Стасик. И чтобы Яшка не обиделся на «дурня», спросил: — А где ты слышал такое? Про окно? — Не помню. Может, от Лотика в Реттерхальме… У каждого существа в Кристалле должен быть свой дом с окошком… Они потащили ведро. Вода выплескивалась на ноги, холоднющая. Зато в воздухе тепло пахло сладким пасленом. Месяц светил в спину и тоже будто немножко грел. — Яш, а давай сделаем свой домик! На двоих! Вроде шалаша. И с окошком! Ночевать там будем. — Давай! — обрадовался Яшка. — Лишь бы Зяма к нам туда не лезла… Они умылись на дворе под гремящим рукомойником. И через минуту уплетали со сковородки картофельные котлеты со шкварками. Так, что щеки скрипели, будто мокрая резина. — Ой, — спохватился наконец Стасик. — Мама, ты ведь сама-то еще не ужинала? — До ужина мне было, когда вас где-то носит нелегкая?.. Оставьте мне котлетку. — Мы три оставим. Мы налопались до треска. Ага, Яш? Яшка мягко положил вилку, подпер подбородок и смотрел на маму. Стасик тоже на нее посмотрел. Мама у двери склонилась над корытом, спиной к ребятам. В темных гладких волосах ее, в тугом валике на затылке блестели под лампочкой седые нити. Стасику вдруг стало так жаль маму, что намокли глаза. Яшка посмотрел на него — внимательно и чуть виновато, — потом снова отвернулся. Тихо дохнул на ладонь, вытер ее о лоб, медленно протянул руку в сторону мамы. Словно хотел дотянуться, погладить ее по голове. Не дотянулся, конечно, ладонью провел по воздуху… Седина стала быстро темнеть и пропала. |