Онлайн книга «Синий треугольник»
|
— Ну что ты нашел в этом обитателе помоек? Петька стрельнул неласковым взглядом и впечатал в меня тихий, но тяжкий ответ: — А потому что… только ему я и нужен на этом свете. Я так и сел на табурет в прихожей. И у того подломилась ножка. — Петька, да ты что! Сдурел? — Ничего я не сдурел… Иди ко мне, Кыс, иди, мой славный… Я решил, что сегодня вечером плюну на все, позвоню Юджину и Мите Горскому, и мы напьемся в "Разбитой амфоре". По крайней мере я… Но вместо этого весь вечер просидел дома. Тем более что Петька, видимо, чувствовал себя виноватым. Слегка подлизывался, и мы разговаривали с ним по-хорошему, вспоминая разные приключения в Старотополе… На следующий день судьба отплатила мне за хороший вечер. Петька утром обещал сразу после уроков прибежать домой, и я решил не встречать его. Ну что может случиться с мальчишкой среди бела дня на протяжении пяти людных кварталов? Но к полудню, как было обещано, он не пришел. И к часу дня не пришел. И к двум. Я задергался всеми нервами, пошел к школе, но там ни Петьки, ни его приятелей не оказалось. Я сходил на маленький пляж под обрывом, где они обычно купались, — никого. Я вернулся домой. Карина была в своем магазине, Кыс неприкаянно ходил по комнатам и смотрел на меня с упреком: словно это я куда-то запрятал его хозяина… Петька появился в пятом часу. Исцарапанный и потрепанный, словно спасся из-под горной лавины. — Это, по-твоему, двенадцать часов? — спросил я сперва еще довольно сдержанно. Он понимал, конечно, что виноват, но понимание это спрятал за хмурым нахальством: — А чего такого? Погулять нельзя? — Где тебя холера носила?! — На Песчаной горе. Мы там один старый бастион откопали, со старинной пушкой… — Там же такие откосы и провалы!.. — Ага, — сказал он с мрачным удовольствием. — Я два раза сверху донизу катился. Кубарем… Кыс, иди сюда, мой хороший. Соскучился, маленький… — Оставь кота, когда с тобой разговаривают!.. Посмотри, на кого похож! Ноги все ободраны, одежду измочалил… Он, гладя на груди урчащего кота, сказал еще более нахально: — А тебе жалко, что ли, новую купить? Сам говорил, что денег куры не клюют. — Дубина! Тебя жалко! Если бы там шею свернул… Он угрюмо глянул из-под сильно отросшей выгоревшей челки: — Ну и свернул бы. Кому какое дело? Все равно я… это… дубликат. Нет, не со зла, а скорее от мгновенного страха, от тоскливой растерянности я дал ему оплеуху. Звонко получилось, крепко. Он отшатнулся. Не уронил, а поставил на пол кота, выпрямился. Глянул опять. Глаза стали мокрые, но губы он скривил презрительно: — Унтер-офицерская вдова… В ухе не звенит? Мне захотелось повеситься, и я сказал беспомощно: — Извини, Петушок. — Да ладно, чего там, — опять скривил он рот. — Хорошо хоть, что не побоялся… — Чего… не побоялся? — Дотронуться, — хмыкнул он снова и вдруг сердито всхлипнул. — Думаешь, я не знаю? Я же слышал… — Господи… что ты слышал? — Как ты про свой сон… про отрезанную руку… дяде Юджину… Боже ж ты мой! Я-то уже и думать забыл про это! После разговора с Юджином о Полозе все другие страхи и сомнения, все "комплексы" отскочили от меня, как высохшая кожура. Одна была мысль: только бы с Петькой ничего не случилось. А он, значит, подслушал ту мою дурацкую исповедь и после этого маялся все дни! — Петька! Это же давно было! И случайно! Это… ну, приступ дури такой, минутный! А ты, глупый, вбил себе в голову!.. Я хотел подхватить его на руки, но в последний миг не решился. Только взял за тонкие запястья — коричневые, в ссадинах, с бьющимися жилками пульса. Петька постоял, опустил голову и… прижался лицом к моей куртке. И заплакал. Но уже без обиды, без горечи, а с облегчением. И не стесняясь. Я пальцами лохматил Петькины волосы и чувствовал, как со слезами уходят из него колючесть, печаль одиночества, невысказанность горя. И понимал, что жить обоим нам теперь будет легче. И не останавливал, не утешал Петьку. Пусть поплачет. Он потерся наконец о куртку мокрыми щеками и пробормотал: — А Кыса ты не ругай. Он хороший… — Я и не ругал никогда. А сегодня даже гладил. Мы вдвоем скучали по тебе. И нервничали… Петька сказал уже слегка дурашливо: — Я больше не буду… лазать где попало без спросу… И падать с обрыва. — Да, уж сделай одолжение. А то вон какой весь, как с поля битвы. Придется ехать в "Пиноккио", а то завтра не в чем в школу пойти… — Я эти штаны и жилетку отчищу! А тетя Карина зашьет! Сейчас даже модно ходить в заштопанном. У Никитки три заплаты! — Все равно тебе нужен костюм для холодной погоды. Лето вот-вот кончится. Петька поднял мокрое лицо. На ресницах — прозрачный бисер. Шмыгнул носом. — Знаешь что? Ты лучше подари мне свою куртку. Чтобы все думали… — Что думали? — Ну… разве ты не знаешь? Такие куртки носят те, у кого есть отцы. Так и называется — "папина куртка". Я понял наконец, что это за обычай! Большая мужская куртка — это предмет мальчишечьей гордости. Это значит — в доме есть отец: опора, защита, символ незыблемой семьи. А отцы — я уже знал это — были далеко не у всех. Как и в прежние, знакомые мне времена. Увы, не все в этом благополучном и праздничном мире было хорошо. Может быть, именно сытость и отсутствие боязни за будущее делали семьи непрочными. И ребята порой знали отцов лишь понаслышке или по коротким встречам. А то и не знали совсем… Да и был ли он благополучным, этот нынешний мир? Чем дальше, тем больше я узнавал, что далеко не всем живется спокойно. На границах нет-нет да и случались всякие неприятности. То на таможенных постах, то между гарнизонами. Казалось бы, чего делить? Но что-то делили… А потом вдруг в нашем городе заговорили о террористах. Какая-то группа "Черное солнце" объявила сытость и беззаботность этого государства пороком и зародышем будущих бед. Лихие парни сперва рванули один из мостов над бухтой, а потом несколько домов на окраинах. Были жертвы. Город всполошился. Появились на улицах патрули в полевой униформе. Комментаторы на стереоэкранах ругали правительство. Растерянно оправдывался бледный министр безопасности, а проповедники разных сект вспоминали, что именно этот год был предсказан как начало страшной, искупительной эпохи. — Ни фига себе, построили светлое будущее, — сказал я Юджину, когда мы встретились на базе. Митя Горский таскал Петьку по всяким таинственным помещениям, а мы сидели в служебном бункере начальника. |