Онлайн книга «Мальчик со шпагой»
|
— Ты прямо как прожектор. Издалека видать. — Это чтобы я от тебя не потерялась… Мама, мы пошли! — Долго не гуляйте! — крикнула из окна первого этажа тетя Лиза. Но они гуляли долго. Покатались на всех каруселях и на поезде-драконе, который бодро бегал с горки на горку. Покидали кольца на площадке с колышками и выиграли приз — пластмассового зайчонка (когда-то такого же подарила Кинтелю в детском саду Алка Баранова). Высадили груду мелочи в павильоне с игровыми автоматами. У Кинтеля была десятка — запас еще от прошлогоднего летнего заработка, — а через два часа осталось меньше рубля. Регишка вела себя очень пристойно. В меру радовалась аттракционам и мороженому, в меру смеялась, но чаще была серьезной. А Кинтеля, несмотря на всю парковую пестроту и суету, не оставляли мысли о Салазкине. И наконец он с облегчением побренчал в кармане мелочью: — Всё. Финансов только на автобус. Топаем домой. — Хорошо. В автобусе и по дороге к дому Регишка была задумчивая. Держала Кинтеля за руку и молча смотрела под ноги. — Ты чего приуныла? Устала? Она почесала пластмассовым зайчонком нижнюю губу. Подняла мордашку — глаза непривычно темные. Сказала по-взрослому: — Даня, мне кажется, мы оба сегодня притворялись… — Как это? — Ты веселился не по правде, у тебя какие-то заботы. Кинтель вздохнул: — А у тебя? — У меня… потому что папа и мама по-настоящему собрались разводиться… — Да ты что! — Да. Раньше они просто ругались, и это было еще ничего. А сейчас папа говорит: «Будем разменивать квартиру…» Кинтель молчал. Регишка хотя была и не родная отцу, но любила его: все-таки пять лет вместе, с младенчества. — Может, еще раздумают… — Нет уж. — Регишка помотала бантами. — Даня… а ты будешь приходить ко мне, когда папа уйдет? Тут у него непрошено щекотнуло в гортани. Он кашлянул, сказал тихо, но со всей твердостью: — Буду. Пусть разводятся, это их дело, а мы с тобой… все равно… Не бойся… — Тогда хорошо… — Она покрепче ухватила его ладонь. — Я хочу сказать, что тогда это не так страшно… Тетя Лиза крикнула из окна: — Появились! Наконец-то! Идите быстро, я вас покормлю! — Нет, я не хочу! — отозвался Кинтель. На самом деле есть хотелось ужасно, хотя, кроме мороженого, они в парке еще сжевали по пирожку с повидлом. — Даня, зайди хоть на минуту! Папа хочет с тобой поговорить! — Ох, — прошептала Регишка. — Я тебя, кажется, выдала. — Как? — Вчера папа в ящике какие-то облигации искал, а потом спрашивает: «Ты не знаешь, кто ко мне в ящик лазил?» А я говорю: «Даня фотокарточку взял…» Не надо было, да? — Почему не надо? Все нормально… — Даня, ну зайди! — Это опять тетя Лиза. — Папа просит! — Мне домой пора, дедушка ждет! — Постой тогда, папа сам выйдет! — Беги домой, — сказал Кинтель Регишке. Та ушла, и тут же появился отец. — Привет, наследник. Я тебя провожу, не возражаешь? Кинтель не возражал. Но когда пошли, сказал сразу: — Уж не думаешь ли ты, что я твои облигации стащил? — Не думаю… Я их в бумажнике обнаружил… А фотография-то тебе зачем? — Предками интересуюсь. Голос крови проснулся… — Дед небось рассказами своими тебе мозги пудрит? — хмыкнул Валерий Викторович. — Ну и… а тебе-то что? — Да ничего… А он как сейчас? В каком настроении? Побеседовать мне с ним надо. — О будущем, что ли? — напрямик спросил Кинтель. — В курсе уже? Кинтель заверил с тайной ноткой злорадства: — Дед не одобрит. — Ты, я смотрю, тоже не одобряешь? — Дело ваше. Только Регишку жалко… Отец помолчал на ходу. Потом бросил в сторону: — Меня вот только никому не жалко… — Сравнил, — сказал Кинтель. Подумал и доба-вил: — Непонятно, почему вы такие… — Кто «вы»? — Взрослые… Все время предаете детей. — Ты это… поконкретнее. — Ну, например, ты. Сперва меня, сейчас Регишку… Отец тяжело проговорил: — Насчет себя ты матери скажи спасибо. — Легко теперь на мертвых валить. — А она живая была, когда бросила! И тебя, и меня!.. Ты знаешь, как она пила? Вроде бы культурный человек, высшее образование, а… Ты деда спроси! Сама ушла, я не прогонял… Может, и лучше, что этот случай с «Нахимовым». Для нее лучше… — Еще что скажешь… — тихо отозвался Кинтель. — Ты ведь многого не знаешь, не помнишь… Такая приходила, что страшно было к тебе подпускать. И сама захотела, чтобы ты у деда с бабкой… — Ну и ты не возражал… — Господи, а что тебе известно про мою тогдашнюю жизнь? «А тебе про мою?» — подумал Кинтель. Но промолчал. Тошно было от голода и печали. Подошли к остановке. — Вон тридцать пятый стоит, я пойду… — Ну, топай… Не суди строго-то… — Да мне-то что, — сказал уже издалека Кинтель. Стало вроде бы жаль отца. Но что тут поделать, он не знал. Глядя, как внук уминает жареную картошку, дед сообщил: — Тут появлялся один мальчуган, тебя спрашивал. — Какой? — подскочил Кинтель. — Судя по всему, твой новый приятель. Небольшой такой, в ковбойке, в коротких штанишках. Весьма вежливый… Его наш сосед Витя Зырянов привел. «Вот, — говорит, — Кинтеля ищет». «Не побоялся! Сам сунулся к местным, чтобы показали!» — Ну и что ты ему сказал? — Ну, что… Ушел, говорю, с сестренкой в парк, придет, наверно, поздно… Он, судя по всему, опечалился. Только сейчас Кинтель полностью понял, что Салазкину тоже несладко. Скорее всего, тот догадался, что Кинтель услышал разговор и потому исчез. И теперь Салазкин, конечно, мается. Тонкая ранимая душа! И Кинтель хмыкнул. Вдруг поднялась на Салазкина такая досада! Кинтель постарался эту досаду подогреть и сказал себе, что Салазкин так храбро сунулся на улицу Достоевского, потому что не один, а с Ричардом. — Он с собакой был? — Нет, без всякого четвероногого. Только с Витькой… Надо же! Впрочем, Кинтель ведь обещал Салазкину, что никто его не тронет… |