Книга Давно закончилась осада..., страница 120 – Владислав Крапивин

— Может быть… Смотри, Славка! Иди сюда.

Тим отвел Славку от обрыва, и они оказались на краю бетонной ямы. Это было что-то вроде круглого сухого бассейна глубиной метра в полтора. Вниз вели ступеньки. На дне темнела ржавая железная площадка с громадными торчащими болтами но углам.

Славка почти сразу догадался, что это такое.

— Орудийное гнездо?

— Да. А вон там еще одно. Это была береговая батарея. Корабельные пушки крупного калибра.

Славка спустился к орудийной площадке. Здесь, за бетонными стенами, было безветренно и совсем тепло. На железе валялся голубой пластмассовый пропеллер от игрушечного самолета. На бетоне Славка увидел нацарапанную чем-то черным надпись:

«Тома, Витя».

— Тома и Витя тире безмозглые ослы, — сказал он. — Нашли где писать.

— Конечно, ослы, — согласился Тим. — А знаешь, Славка, иногда настоящие надписи находят…

— Какие настоящие?

— Тех времен… Наши моряки и солдаты оставили, когда защищались. Когда уже понимали, что погибнут… Имена разные и адреса. «Мы не уйдем отсюда. Сообщите родным…»

— А те, кто на этой батарее воевали… Они тоже погибли?

— Кажется, не все. Те, кто остались живые, взорвали орудия и пробились к своим. Кажется, ушли в равелин, он еще держался… Говорят, с ними мальчишка был. Мне папа рассказывал, когда мы тут с ним бывали.

— Большой мальчишка?

— Вроде нас. Говорят, подносчик снарядов. А может быть, и не подносчик. Такие снаряды вручную, наверно, и не поднимешь. Но все равно… Тогда много ребят воевало.

— Я читал про одного, как он самодельную газету в окопах выпускал. А потом рванул немецкий танк и сам погиб.

— Да, я знаю, — сказал Тим.

Они поднялись из орудийного гнезда и опять пошли по краю обрыва.

— В этой глине еще сколько снарядов сидит, наверно… — тихо сказал Славка.

Тим его понял:

— Есть еще… Про Андрюшку Илюхина слышал?

— Слышал, конечно… Тим, я только понять не могу… Как ему в голову пришло: в огонь такую штуку толкать? Зачем? Не ребе нок же! Неужели не понимал, что взорвется?

Тим посмотрел удивленно:

— Почему не понимал? Он как раз и хотел… Ты разве не знаешь?

Славка насторожился. Он в самом деле не знал подробности. В школе говорили о взрыве глухо и неохотно.

Тим сказал, будто заступаясь за Илюхина:

— Ты думаешь, он играл? Когда они с ребятами снаряд нашли, сразу на стройку побежали, чтобы кому-нибудь взрослым сказать. Это на пустыре было, а рядом стройка… Прибежали, а сторож на них накричал: «Уходите отсюда, не выдумывайте!»

— Сторож что, ненормальный?

— Кто его знает… Наверно, какой-нибудь пьяный дурак попался… Ну, они побоялись еще куда-нибудь идти, решили сами обезвредить. Костер зажгли, снаряд в огонь сунули и залегли за плитами. Там такие бетонные панели… Ждали, ждали, а костер погас. Один мальчишка хотел пойти покочегарить, а Илюхин не пустил, сам побежал… Тут и рвануло…

— Тим, ты откуда знаешь?

— Все знают. Те, кто был с ним, они же рассказали потом. Их некоторых поранило. Тех, кто высунулся…

«Вот как было дело… — подумал Славка с каким-то облегчением. — Не так уж все глупо…»

Нет, все равно, конечно, глупо: бежать к какому-то сторожу, а не к военным! И костер — тоже глупо. Но все же это была не игра. Андрюшка Илюхин думал не о забаве. Просто он не знал, что делать, он ошибся. Но и взрослые иногда ошибались, когда приходилось сталкиваться со смертью.

— Тим… Ты его знал?

Тим хмуро объяснил:

— Его многие знали, он в хоре Дворца пионеров пел. Хорошо так пел…

Берег стал ниже. Тим и Славка обошли стоянку для автотуристов и по тропинке спустились на пляж. Оттуда расходились последние купальщики. На мачте качался черный шар — сигнал, что купаться нельзя. Ветер гонял по песку пустые коробки от сигарет. Волны выкатывались на пляж длинными пенистыми языками. Они шумели. И ветер шумел.

Славка и Тим скинули обувь и побродили по набегающей воде. Пена забрызгала им колени. Вода откатывалась и старалась утянуть Славку и Тима за собой. Высасывала у них из-под пяток песок. Она оказалась довольно холодной, эта неспокойная вода. Тим честно сказал, что лезть в такой холод и в такие волны ему не хочется. Тем более что на берегу пусто, а на вышке штормовой сигнал.

Славка согласился. Он такое разыгравшееся море видел впервые.

Они сели и прислонились к большой выброшенной волнами коряге. Корягу выбелило море и высушил ветер. Она отливала алюминиевым блеском. Была гладкой и теплой. Сухой песок тоже был теплым. Славка и Тим зарыли в него озябшие от воды и гудевшие от долгой ходьбы ноги…

Море теперь было трехцветным: у берега — песочно-желтое, дальше — ярко-зеленое, а у самого горизонта лежала сине-фиолетовая полоса. Недалеко от берега прыгали на гребнях оранжевые шары — буйки пляжного ограждения. Словно какой-то пароход за горизонтом растерял громадные апельсины, и волнами их пригнало к земле.

Кучевые облака сизо-серого цвета быстро двигались в середине неба. За ними иногда чувствовался проблеск солнца. Над головами у Славки и Тима в струях ветра неподвижно стояли чайки с распластанными крыльями.

Потом пошел дождик. Можно было убежать под навес, но не хотелось покидать насиженное место. Тим вытянул из спортивной сумки курточку. Ветер рванул капроновую ткань, но Славка и Тим быстро обмотали ею головы и плечи. Получилась крошечная общая палатка.

— Мы робинзоны, — сказал Тим. — Катер уже не придет, нечего ему тут делать. Нужно будет ехать автобусом на Северный причал… Славка… Ты не обижаешься, что я тебя сюда затащил?

— Здесь хорошо, Тим, — сказал Славка.

Что он мог еще сказать? Не скажешь ведь вот так открыто, что мечтал о такой минуте целые годы. Не будешь объяснять, что все это — счастье. Счастье от того, что рядом штормовое морг и Тим.

Славка сказал:

— Смотри, какой водопад.

Недалеко стояла железная горка, чтобы скатываться прямо к воду. Волны взбегали на нее, и вода с верхней площадки лилась на гулкие ступени.

— Большой каскад Петродворца, — сказал Тим. — Я туда в июле с папой ездил… Ты там бывал?

Славка медленно качнул головой:

— Нет, Тим. Я мало где бывал: в Невьянске, в Первозаводске, в Покровке… Это все в одних краях, недалеко друг от друга. Мы там с мамой кочевали с места на место.

Тим примолк. Потом виновато проговорил:

— Дурак я все-таки. Ты меня извини, ладно?

— За что? — удивился Славка.

— Я болтаю, хвастаюсь. Все про отца, про отца… А ты… только с мамой.