Онлайн книга «Давно закончилась осада...»
|
Конечно же, мальчик увязался следом. Он шел рядом с Витькой. Конвойные пару раз шуганули его, а потом перестали обращать внимание. Витька не был сильно встревожен. Скорее наоборот, надеялся на хорошее: — Наверно, будет обмен. Ваших привезут с того берега, а нас отправят к своим. — Значит, скоро расстанемся, — печально сказал мальчик. — Что поделаешь… Ты мне письмо напиши, когда война кончится. Хорошо? Я оставлю адрес… — Ладно. А на бастионе, на площадке, где выстроили пленных, лейтенант Бордо громко прочитал бумагу. О том, что завтра утром пленные будут расстреляны на виду у противника, поскольку он, противник нарушает международные нормы ведения войны. Таков приказ маршала. Мальчик, обмякнув от навалившегося страха, смотрел на Витьку. Тот не заплакал, не дрогнул, только беспомощно округлил глаза и рот. Пленные молчали. Потом усатый унтер с плохо заросшим шрамом на лбу угрюмо выговорил: — Ну и сука ваш маршал… — Что есть это непонятное мне слово? — подозрительно сказал Бордо. — То и есть, — отозвался старший из пленных, капитан-лейтенант Палей. — И ты тоже… На приговоренных надвинулась хмурая шеренга со скрещенными ружьями, оттеснила пленников к двери каземата. Мальчика оттолкнули. Караул был составлен наполовину из прежних солдат, а наполовину из стрелков морского десанта. Всего около тридцати человек. Те, кто были не на постах, расположились в капонирах левого фаса бастиона. А пленных заперли в нижнем этаже круглой невысокой башни, сложенной из брусьев известняка. На тяжелую полукруглую дверь навесили кованый замок размером с солдатскую фляжку. Массивный ключ командир караула — незнакомый мальчику лейтенант с черной круглой бородкой — опустил в карман шинели… Все это случилось в середине дня. И до вечера мальчик томился тоскливым ожиданием. Не просто томился. Обдумывал. Высматривал. Решал… Прежде всего среди железного хлама в разоренной кладовой нужно было найти подходящую железяку — похожую на ключ. Чтобы карман лейтенантской шинели, висевшей у входа в капонир, отвисал по-прежнему. Мальчик нашел. Это была петля оружейного ящика — с кольцом, похожим на голову ключа. Лейтенант и два сержанта сидели за бутылкой вина. Край орудийного лафета был застелен полотенцем, на нем — каравай и красные, как кровь, помидоры. Вино в бутылке было просвечено косым лучом из амбразуры. Тоже словно кровь. Мальчик постоял рядом с шинелью. Будто случайно тронул ее плечом и рукою. Потом шагнул в середину капонира. Только сейчас на него посмотрели. — Тебе чего, барабанщик, — добродушно сказал лейтенант. — Дружок у него в башне, мичманёнок ихний, вот он и мается, — объяснил знакомый сержант Кокнар (мальчик его не любил). — Никакой он не дружок! Мы с ним рассорились! Он сказал про мою медаль, вот про эту, что она простая медяшка! И что наш император перед их императором… будто мышь перед тигром! — Это мальчик придумал в секунду. В опасности иногда вспыхивает мгновенное вдохновение. — Ну а чего тогда здесь болтаешься? — это опять офицер. — Я… не ел с утра. Господин лейтенант, можно мне попросить немного хлеба? Ему дали краюху и помидор. — И шел бы ты в свое расположение, — посоветовал офицер. — Нечего тебе глядеть на то, что будет завтра. — Да, мой лейтенант! С вашего позволения, я сейчас отправлюсь в казармы. — Заблудится он в развалинах. Или мародеры привяжутся — обеспокоился сержант Кокнар. — Чего с него брать мародерам, — сказал другой сержант. — Я не заблужусь. Я запомнил дорогу! — Мальчик отдал честь и по-строевому крутнулся на пятках. Он на виду у многих ушел с бастиона. Потом скрытно вернулся. Ящеркой скользнул в расщелинах камней, за спинами часовых на внешнем посту. Прячась в бурьяне и наваленных всюду ракушечных глыбах, пробрался к башне. Часовой ходил с другой стороны. Душно пахло чертополоховым соком. Мальчик громко шепнул в черную щель бойницы: — Вить'а… В сумраке забелело круглое лицо. — Даня… — Витька… Если я после заката отопру дверь, вы сумеете уйти? — Подожди… Витька исчез на несколько минут, и мальчик истомился ожиданием. — Даня… Тут есть матрос, он до войны служил на этом бастионе. Говорит, что знает тайный проход к дальним причалам. Можно рискнуть. Все равно терять нечего… — Я отвлеку часового. Вы выйдите, и его… только не убивайте, ладно? В зарослях чертополоха с красными (тоже кровавыми) цветами мальчик дождался захода солнца. Оно быстро утонуло в тихой, с переливчатыми красками воде. Почти сразу навалилась теплая ночь. Над полукруглой, врезанной в каменную толщу дверью горел зарешеченный фонарь. Тусклый, закопченный. Мальчик проследил, как сменили часового. Новый солдат зевал и оглядывался. Топтался у двери. Мальчик подождал с четверть часа, потом кинул камешек в дальние кусты дрока. Часовой нацелил штык и крадучись двинулся на шум. Хорошо, что замок оказался смазан. Колюч повернулся легко, дужка не звякнула. Сердце мальчишки колотилось будто не в груди, а в ушах, гул стоял в голове. Но двигался мальчик точно и стремительно. Плечом нажал на дверь… Все было продумано. Два матроса выскользнули из башни и притаились снаружи. Вернувшийся часовой не пикнул, когда его скрутили. Заткнули рот, замотали голову, поясами стянули ноги и руки. Сунули беднягу в каземат, опять навесили замок. …По наружной линии бастиона стояли часовые. На берегу тоже. Но матрос-проводник скользнул в незаметную щель вблизи башни. За ним остальные. Оказались в полной тьме. Кто-то зажег тряпичный, пропитанный оливковым маслом (от тюремного обеда) жгут. Во мрак уходил тесный сводчатый туннель. Пошли быстро и без слов, с частым хриплым дыханием. И шли долго. Мальчики — в середине цепочки. Наконец дохнуло морской солью, блеснули звезды. Все крадучись выбрались из туннеля. В темноте громоздились каменные обломки, обгорелые сараи. Близко плескала вода. Над ней угадывались мостки из свай. В бухте отражалось догорающее вдали судно. Порой взлетали сигнальные ракеты. На дальнем берегу мерцали сторожевые огни противника… Да, а кто теперь противник? Основное пространство бухты было темным. Можно пересечь незаметно. А на чем? — Здесь завсегда полно было яликов и шлюпок старых. Нынче, видать, все увели беженцы… — Вот окаянность… — Вашбродь, тут вроде вельбот под пирсом… Он и есть. Господь милостив… — Пробоина же. Потому, видать, и не взяли… — Да какая пробоина. Сей же час заткнем. Плыть-то недолго… — И впрямь… Доски поищите заместо весел… |