Онлайн книга «Звезды под дождем»
|
Внешность Петра Евгеньевича Векшина тоже не отличалась солидностью и важностью. Он был невысокий, лысый, с круглым животиком, да и весь какой-то кругловатый. Когда волновался или хотел что-то доказать, начинал мелкими шажками быстро ходить по комнате, заталкивая большие пальцы за подтяжки на плечах, и оттягивал тугие резиновые полоски вверх. Словно старался приподнять себя над полом. Кирилл не огорчался, что у отца не героический вид. Он просто не представлял, что папа мог бы выглядеть иначе. К тому же Кирилл знал, что в молодости папа служил на границе, да еще был перворазрядником по стрельбе и лыжам. Согласитесь, что это не хуже, чем геркулесовы плечи или мушкетерские усы. В последние годы Петр Евгеньевич спортом не занимался, но кое-какие навыки сохранил. Кирилл в этом убедился позапрошлой зимой. Он с мальчишками гонял шайбу на асфальтовой площадке перед домом, а Петр Евгеньевич шел откуда-то веселый и довольный. Поглядел, как нападающие лупят мимо ворот, и сказал с чувством: — Эх, мазилы! Игроки остановились, и сердца их наполнились тихим возмущением. Даже Кирилл оскорбился. — Обзывать легко, — сказал он. — Попробовал бы сам. — А чего ж! Давай! Могу один против команды! Ребята засмеялись. Тогда Кирилл обиделся и немного испугался за отца. И за себя. Теперь все будут дразнить: папа — звезда хоккея. Отец коротко глянул на него и сказал: — Дай-ка клюшку. Кирилл вздохнул и дал. — Начали, — небрежно предложил Петр Евгеньевич пятерым противникам. Те восторженно заорали и бросились в атаку. Они были уверены в победе. И напрасно. Петр Евгеньевич обвел нападающих, пробился, как пушечное ядро, сквозь защиту и тут же вклепал противнику первую шайбу. Потом заколотил им еще три. Кирилл таял от гордости. — Хватит, — сказал отец. — Играете вы прилично, однако со старой гвардией связываться вам рановато… Пошли, Кирилл, обедать. Петр Евгеньевич, видимо, по-мальчишечьи был доволен своим поступком. Он сказал Кириллу: — Есть еще порох… Здорово я их, а? — Здорово, — сказал Кирилл, но решил, что небольшая критика не повредит. — Только все-таки ты запыхался слегка. Зарядочку делать надо. — Ой, надо, — согласился отец. — Понимаю. Самому тошно, брюхо растет. Разве я такой был в розовой юности? — Не такой, — сказал Кирилл. У него над кроватью висела в латунной рамке от эстампа большая фотография. На снимке худенький мальчишка в вельветовом костюме — короткая курточка с молнией и брючки, застегнутые под коленками, — мчался по асфальтовому спуску на самодельном самокате. Волосы у мальчишки разлетались от встречного ветра, а глаза сияли от счастья и удали. Это и был Петр Евгеньевич Векшин в возрасте одиннадцати с половиной лет. Кирилл нашел такую фотографию в бабушкином альбоме и попросил отца увеличить ее в заводской фотолаборатории. — Зачем тебе? — поинтересовался отец. — Надо, — сурово сказал Кирилл. — Когда притащу двойку или запись в дневнике и ты начнешь меня воспитывать, я буду смотреть на эту фотографию и говорить: "Папа, папа, а сам ты всегда был образцом успеваемости и дисциплины?" — Дельная мысль, — согласился отец. — Но лучше повесь мамину карточку. Дневник-то чаще всего смотрит она. Кирилл грустно вздохнул: — Какой смысл? Мама всю жизнь была отличницей. Рядом с фотографией, на фанерной полочке под ящичком из оргстекла, стояла модель кораблика. Вернее, не модель, а просто самодельная игрушка: корпус из сосновой коры, мачты-лучинки, косые лоскутные паруса. Но это была дорогая для отца и для Кирилла вещь. Петр Евгеньевич построил крошечную кривобокую шхуну, когда ему было семь лет. Этот первый в его жизни кораблик чудом сохранился и потом стал семейной реликвией. А любовь к моделям у отца осталась до сих пор. Уже третий год Петр Евгеньевич строил большую модель фрегата "Южный ветер". Фрегат с метровыми мачтами стоял на телевизоре и на первый взгляд казался вполне готовым. Но на самом деле работы оставалось еще много: нужно было сделать и укрепить сотни мелких деталей. Кирилл не увлекался этим делом, как отец. Во-первых, терпения не хватало, а во-вторых, это все-таки модель. Вот если бы настоящий корабль построить!.. Но помогал отцу он охотно. В свободные вечера они усаживались перед фрегатом и дружно занимались оснасткой. Отец вытачивал тоненьким напильничком лапу бронзового якоря или спицу крошечного штурвала, а Кирилл особым узлом ввязывал в ванты ступеньки из ниток — выбленки. Это у него здорово получалось. Они работали и о чем-нибудь разговаривали. А иногда пели морские песни. Папа сипловатым баском, негромко, а Кирилл сперва тоже тихонько, а потом от души… Однажды Кирилл спросил: — Папа, ты с детства кораблями увлекаешься, а почему на Сельмаше работаешь? Почему не стал судостроителем? — В нашем-то городе? Бред какой… — сказал отец, разглядывая под лампой узорчатую крышку для кормового фонаря. — Почему в нашем? Поехал бы куда-нибудь. Ты же был неженатый… — Не мог я после школы. Мама, твоя бабушка, болела. Ну и пошел я на Сельмаш. Сперва для заработка, а потом понравилось. Люди хорошие были вокруг, расставаться не хотелось. Знаешь, повезло мне с людьми, до сих пор радуюсь… Он надел крышку на фонарь и полюбовался работой. Потом сказал: — Между прочим, комбайны тоже корабли. Наверно, сам видел, как они по хлебам идут. Будто по волнам. И штурвалы… — Видел, — согласился Кирилл. Но комбайны были все-таки сухопутными кораблями. А Кирилл думал о парусниках. Он предложил: — Давай построим яхту. Хотя бы маленькую, на двоих. — А что! Это идея. Вот только время выбрать… Но яхта — не модель, время не выбиралось. Хорошо, что судьба улыбнулась Кириллу и привела его на улицу Осипенко… На следующий вечер после разговора Деда с племянницей, который невольно подслушал Кирилл, отец попросил: — Помоги мне бегучий такелаж на фок-мачте провести. Я понимаю, у тебя сейчас не те масштабы, но уважь престарелого отца. Кирилл уважил. Они протягивали через крошечные блоки суровые нити и сосредоточенно сопели. Потом Кирилл спросил: — Папа, а почему у нас нет машины? Отец так удивился, что запутался в нитках и встал. — А собственно… Что за бред? Ты почему это спросил? — Ну… просто. — Странно… — отец сунул пальцы за подтяжки и попытался приподнять себя. — Раньше ты об этом не спрашивал. Позавидовал кому-то? — Да просто так подумал. Можно было бы всем поехать путешествовать… |