Книга Звезды под дождем, страница 90 – Владислав Крапивин

— Это Макова гора, — сказала Иринка.

— Почему Макова?

— Говорят, на ней раньше маки цвели… А сейчас только одуванчики… Мы зимой здесь на санках и на лыжах катаемся, только с другой стороны, где машины не ходят.

— Хорошая гора, — одобрил Журка.

— А недавно здесь детское кино снимали: про двух мальчиков, которые самодельный самолет построили. Многих наших ребят приглашали на съемки…

— И тебя?

— Да ну… Я и не пыталась. Там не таких выбирали.

— А каких? — удивился Журка и, оторвавшись от окна, взглянул на Иринку.

— Таких… симпатичных. Чтоб смотреть приятно…

"А на тебя разве не приятно?" — чуть не спросил Журка, но смутился и сказал другое:

— В кино всяких людей снимают, не только красавцев. Главное, чтобы талант был.

— Ну да. А если ни таланта, ни внешности?

— Чего ты на свою внешность напустилась? — проговорил Журка с суровой ноткой. — Человек как человек…

— Нет, — вздохнула Иринка. — У меня рот акулий и зубы пилой.

— Какой пилой?

Иринка приподняла верхнюю губу. В самом деле, нижние краешки зубов были скошены на одну сторону и торчали неровно, как зубчики маленькой пилы.

— Ну и что? — сказал Журка. — Это даже… интересно.

— Уж куда как интересно!.. А еще конопушки эти круглые. Не лицо, а божья коровка.

— Да их и не видно совсем.

— Это сейчас не видно, а весной знаешь как…

Журку смущал такой разговор. Но он чувствовал, что Иринка говорит не всерьез. Видно, она просто решила показать: вот, мол, я какая, не жалей потом, что подружился…

Журка хотел сердито сказать, что терпеть не может дамских бесед о красоте. Разве в ней дело? Но в это время троллейбус остановился, двери зашипели, и водитель опять недовольно закричал:

— Дрынка!

— Почему он всех какой-то "дрынкой" пугает? Что за "дрынка"? спросил Журка.

Иринка широко открыла глаза. Потом охнула и начала смеяться:

— Это он говорит "до рынка". Рядом с рынком троллейбусный парк, вот он туда и едет, потому что работу кончил. А вообще этот шестой маршрут ходит на "Сельмаш"… Нам-то все равно по пути, а другие сердятся. Ждут, ждут, а он… Он: "Дрынка"!.. Ой, ты не обижайся, что я смеюсь.

— Я не обижаюсь, — проворчал Журка. — Просто глупо. Сказал бы по-русски: "Еду в парк, товарищи".

— Тогда непонятно, в какой парк. Может, в парк культуры и отдыха, туда, где мы вчера были. Там у него конечная остановка… Ты обратно на этой "шестерке" до самого дома доедешь.

"Шестерка" снова тряхнулась и поехала.

— Ой, а о чем мы недавно говорили? — спохватилась Иринка.

— О твоих конопушках, — безжалостно сказал Журка.

— Да… — сразу опечалилась она. — И о зубах… Я даже удивляюсь, с чего ты решил со одной познакомиться.

Журка усмехнулся:

— Значит, если знакомишься, надо человеку в зубы смотреть, как лошади? И конопушки считать?.. Ты сказала "пошли", я и пошел с тобой.

— Между прочим, это ты сказал "пошли".

— Между прочим, ты. Я и не мог, я как раз тогда губу облизывал, видишь, на ней трещинка.

— Ну… ладно. Зато ты стал резинкой угощать.

— А ты не отказывалась.

Иринка опять засмеялась:

— Неудобно отказываться. Жевала и страдала.

— Подумаешь, страдала. Вот я сегодня страдал…

— Когда?

— Над молочным супом. Я его больше всего на свете не терплю. Первый раз в жизни до конца съел. Да еще с пе-енками… — Журка передернулся.

— Ой, а почему же ты не сказал?

— В гостях-то!

— Я маме скажу, чтобы никогда больше…

— Не вздумай!.. А то каждый день буду резинками кормить.

Иринка жалобно попросила:

— Только не такими твердыми. А то потом потихоньку я целый час плевалась, когда ты меня по парку таскал.

— Я таскал? Я там и дорог-то никаких не знал! Ты сама: "Пойдем еще куда-нибудь", я и пошел…

— Ага? Сам же все спрашивал: "Вон за теми деревьями что? В том домике что? А лодочная станция где?"

— А ты сама: "Хочешь, летний трамплин покажу? Хочешь на детскую железную дорогу?"

— А ты не отказывался…

— А ты… — Журка хлопнул губами, моргнул и заулыбался. — Сдаюсь. Ты меня переговорила. Скоро приедем?

— Уже. Остановка.

Они выскочили из троллейбуса на горячее солнце. Иринка сказала, продолжая разговор:

— Все-таки здорово мы познакомились. Раз — и готово! Я так быстро ни с кем не знакомилась. А ты?

— Я?.. — Журка сбил шаг, потом чуть опередил Иринку, ступил на узкий поребрик тротуара, пошел балансируя. И, не оглянувшись, тихо сказал: — Я один раз… Еще быстрее.

Тогда он так же шел по гранитному поребрику у школьного забора… Это было первого сентября, три года назад. Журка очень рано пришел к школе, знакомых ребят не увидел и стал развлекаться, изображая канатоходца.

Потом он заметил, как на узкий гранитный барьерчик шагах в пятнадцати от него встал незнакомый мальчик. И пошел навстречу.

Они сошлись. Теперь все зависело от характера и настроения каждого. Разные ведь бывают люди. Кто-нибудь мог сказать: "Не твоя дорога" — и пойти напролом. Или честно вытянуть руку: кто кого столкнет — как на спортивном бревне. Или просто шагнуть в сторону, обойти встречного и снова встать на поребрик — будто и не было ничего.

Мальчик наклонил голову и глянул из-под светлых прядок немного застенчиво, но весело и как-то выжидающе. Журка, сам не зная почему, тоже нагнул голову и заулыбался. Не сговариваясь, не сказавши ни словечка, они сделали еще полшага и легонько стукнулись лбами. Уперлись ими, как бычки. Журка близко-близко увидел золотистые мальчишкины глаза. Мальчик тоже улыбнулся и тихонько сказал:

— Му-у…

Они засмеялись, взяли друг друга за руки и прыгнули с поребрика. Не выпуская ладошек мальчика, Журка спросил:

— Ты кто?

— Ромка…

Оказалось, он совсем недавно приехал в Картинск, и его записали в эту школу, тоже во второй "В".

Так, держась за руки друг друга, они вошли в класс и сели за одну парту…

— Мы познакомились в одну минуту… нет, за несколько секунд. И потом не расставались целых два года, — серьезно сказал Журка.

— С кем?

— С Ромкой.

— А, я помню, ты говорил… Вы поссорились потом, да? осторожно спросила Иринка.