Книга Мушкетер и фея, страница 152 – Владислав Крапивин

— Начал мотор чинить и заводить. Я ушел досыпать в комнату к деду, но и там было слышно…

А на мосту он ухватил Симку за руку и без стесненья признался:

— Знаешь, у меня на такой высоте, да еще над водой, коленки трясутся. Парашютист или летчик из меня точно не получится.

— Можно ведь привыкнуть, — утешил Симка.

— Ох, не знаю… Один раз устроил себе испытание: забрался на краешек крыши у чердака и оттолкнул лестницу. Обратно было два пути. Или прыгать с высоты, или спускаться по поленнице, но там внизу крапива. Постоял, постоял и полез через крапиву. Сам виноват…

В ответ на эту откровенность Симка признался, что боится пауков и всяких кусачих козявок. И рассказал, как в прошлом году Клим Негов посадил на него ужасное усатое насекомое.

— А я ему обратно, за шиворот!.. После этого были всякие драки.

— Я, по правде говоря, драться совсем не люблю, — нахмуренно выговорил Мик. Словно хотел сказать: вот я какой, решай теперь, стоит ли со мной знаться.

— По-моему, никакой нормальный человек не любит, — отозвался Симка. — Это уж если доведут…

Они были посреди моста, и Мик одной рукой прижимал к груди алый блестящий мяч, а другой все крепче стискивал Симкины пальцы. Но шагал твердо. Чтобы отвлечь Мика от боязни (и раз уж пошел разговор на честность), Симка рассказал, что часто бросает с моста в воду копейки.

— Ну, обычай такой у меня. Чтобы река… всегда была добрая…

— Понимаю, — кивнул Мик и почему-то вздохнул. Может, потому, что копейками не избавишься от боязни высоты.

Симка подумал и рассказал еще, как недавно увидел девочку на барже.

— Помахала рукой и уплыла… Почему-то жалко, когда человек вот так помашет и сразу исчезает навсегда…

Мик, глядя на свои синие сандалии, сказал:

— Хорошо, что мы недалеко друг от друга… Не надо исчезать… Да?

— Да, — шепнул Симка и кивнул так, что чуть не слетела фуражка. И тут кончился мост.

У больницы было как всегда. Санитарка, раскрытое окно, мама и танцующий на подоконнике Андрюшка.

— Не отпусти его! — забеспокоился Симка. — А то спикирует… из одной больницы в другую.

— Что ты, я крепко держу.

— Мама, я вчера забыл спросить… Соня оставила адрес? Она обещала…

— Оставила, конечно.

— А ты ей наш адрес дала?

— Дала, дала, не волнуйся…

— Мама, ты брось мне записку с ее адресом.

Мама с Андрюшкой исчезла и через полминуты бросила из окна свернутый листик. Фуражка слетела с задранной Симкиной головы. Симка поймал записку в ладони, сунул в кармашек. А фуражку поднял из подорожников.

— Зачем ты все время таскаешь на голове этот утиль? — страдальчески спросила мама.

Симка ходил в фуражке не все время, но, когда шел в больницу, надевал обязательно. Сидела у него внутри такая тайная примета: если он в фуражке, значит, с мамой и Андрюшкой все будет в порядке. Но маме он объяснил иначе:

— Я в ней похож на адмирала Нахимова.

— На беспризорника ты похож… Посмотри, какой аккуратный мальчик с тобой рядом.

Мик стоял не рядом, а шагах в пяти, деликатно так. Постукивал мячом о тротуар и был как бы сам по себе, чтобы не мешать разговору. Симка взял его за руку, подвел ближе под окно.

— Мама, это Мик. То есть Митя. Мы познакомились вчера.

— Здрасте… — неловко сказал Мик и стал гладить мяч.

— Здравствуй, Митя, — улыбнулась мама аккуратному мальчику, а наблюдательный Андрюшка выговорил:

— Квасный мяць.

— Мы будем строить телескоп, — сообщил Симка.

— Очень хорошо, что не пушку. Надеюсь, это не вызовет погром в квартире?

— Мы будем его делать у нас на дворе, — стеснительно объяснил Мик.

— Мама, когда вас наконец выпишут? — с легким стоном спросил Симка.

— Я же говорила: врач обещал, что в понедельник. Если все будет нормально.

Симка торопливо поправил фуражку — чтобы «все было нормально»…

Когда шли обратно, Мик озабоченно спросил:

— А почему твоя мама сказала про погром в квартире? Может, ей показалось, что я… пират какой-то?

— Ты?! Да она же наоборот! «Смотри, какой аккуратный мальчик»…

Наверно, Мику почудилось, что Симка усмехнулся в душе.

— Я только сегодня с утра такой! Мама утром пришла к нам с дедом, принесла выстиранное белье и меня заставила надеть все чистое. Говорит: «Побудь хоть полдня приличным ребенком». — Мик хихикнул. — Я согласился… на полдня. Видишь, пригодилось…

Недалеко от дома повстречался Фатяня. В белой рубашке и поглаженных брюках.

— Зуёк, наше вам! Ты как по заказу! Только подумал о тебе, а ты навстречу… Дело есть…

— Небось опять палец макать? — независимо, как равному, сказал Симка. Он хотел пошутить, но оказалось — угадал.

— Понимаешь, сегодня опять такой день… ответственный…

— Ты же говорил, что всё решилось уже!

— Решилось, да не все. Нынче новичков распределяют по отделениям. Одних на слесарно-токарное, а других на монтаж двигателей. С монтажного, если дальше учиться, можно попасть в судовые механики, в плавсостав…

— Макну. Ты, Фатяня не сомневайся… Мы вдвоем макнем. — Симка подтянул Мика ближе за лямку. — Фатяня, это Мик.

— Мик, физкультпривет, — Фатяня кривовато, но без насмешки, даже просительно улыбнулся незнакомому аккуратному мальчику.

Когда они с Фатяней разошлись, Мик осторожно спросил:

— А чего макать и куда?

Симка объяснил.

— Конечно, это, наверно, предрассудок, но, может, иногда все-таки помогает. В прошлый раз помогло… Но ты не макай, если не хочешь.

Мик хотел. Он сказал, что два обмакнутых в чернила пальца дают в два раза больше шансов на успех. И, когда пришли к Симке домой, он вслед за Симкой добросовестно запихал мизинец в чернильницу. А когда вытащил, уронил темно-лиловую каплю на край белых штанов.

— Влетит? — озабоченно спросил Симка.

— Хы! Если бы мне каждый раз влетало за измазанные штаны…

Когда в сарае вытаскивали из-за дровяного штабеля дров квадрат фанеры, Мик посадил на штаны несколько смолистых пятен, а у рубашки оторвал пуговицу. Зато с делом справились быстро.

Фанерина была тонкая, но прочная, с ничуть не разлохмаченными краями. Ее зимой подарил Симке дядя Миша, и Симка на ней с братьями Авдеевыми и Стасиком Юхановым катался с обледенелого спуска в логу. Катались лихо, но фанера осталась почти как новая…

Потащили фанеру через двор к логу. Кроме того, Мик не расставался с мячом, а Симка нес линзу, из которой предварительно вылил воду. На краю откоса фанеру раскачали и пустили вниз. Она, желтея на солнце, полетела, как громадный осенний лист, и спланировала на берег Туреньки.