Онлайн книга «Оранжевый портрет с крапинками»
|
Владик и Максим шли мимо садовых скамеек. Те были пусты, лишь на одной сидела темноволосая девочка в пестром платьице. Сидела, повернувшись к аллее спиной и уткнувшись лбом в положенные на спинку скамьи локти. Кажется, плечи у девочки дрогнули. Мальчишки прошли мимо, не замедлив шагов: неловко смотреть, если человек плачет. Но... а проходить мимо — ловко? Они быстро оглянулись и опять стали смотреть перед собой. Максим на ходу сказал: — Мало ли на свете плачущих девчонок... — Да... И надо же, чтобы одна подвернулась нам. На пути... — с досадой отозвался Владик. — Она пошлет нас ко всем чертям, — убежденно сказал Максим, замедляя шаги. — Скорее всего... — сумрачно отозвался Владик, тоже сбавив скорость. Они вновь оглянулись. Остановились. Еще раз посмотрели друг на друга. Пошли обратно. Владик сел рядом с девочкой. Максим обошел скамейку и встал за спинкой. Владик тронул девочку за локоть. — Что с тобой? — Идите к черту, — устало сказала девочка. Максим покивал: — Я говорил... Мадам Элеонора и Гоша двигались подземными коридорами, проникали в узкие проходы, спускались и поднимались по вырубленным в камнях ступенькам. В лучах фонариков, которые прихватила с собой предусмотрительная хозяйка таверны, вспыхивали вкрапленные в стены кристаллы соли, отражали свет бледные сталактиты и сталагмиты. Глухо отдавались в пещерах шаги, унеслась в сумрак летучая мышь. Гоша, несмотря на малый рост, старался помогать спутнице в трудных местах и вел себя как джентльмен. Вовремя подавал руку, поддерживал даму на спусках. Элеонора и Гоша говорили шепотом, но и на шепот откликалось подземное эхо. — Видите, дорогой Гоша, здесь уже совсем безлюдные места. Про них почти не знают. На туристических схемах они не указаны... — Это самое... да... А нет ли где-нибудь круглого грота? — Есть, есть. Я вам обещала... Но вы должны мне почитать наконец что-нибудь из вашей поэмы... — Это... да... Но это... любезная Элеонора... она не закончена. Мне это самое... неловко... „ — Ах, перестаньте, Гоша! Вы поэт. Скромность для поэта хороша, но в меру. Истинный творец не должен стесняться своего таланта... — Ну... это... ладно... Гоша ловко забрался на каменный выступ — так, что сделался одного роста со спутницей. — Вот... это... несколько строк... — И, как всегда в таких случаях, быстро вдохновился: Я помню, как мы миновали экватор,
Склонилася ночь надо мной,
И в ней облака, словно пышная вата,
Белели под полной луной.
И южные звезды пылали, как свечи,
И дул равномерный пассат...
И мчался под звездами гордый наш «Кречет»,
Расправивши все паруса...
— Потрясающе... — с восхищенным стоном произнесла мадам Элеонора. — Вы, Гоша... вы Айвазовский в поэзии... — Ну что вы, любезная... это... Элеонора... Я это самое... А вот еще... — Нет-нет, не сразу. Сначала я должна пережить уже услышанное... Идемте, Гоша... — В круглый грот? — Да-да... Гоша скакнул с камня и опять подал мадам Элеоноре руку. Владик и Максим по-прежнему были рядом со всхлипывающей Никой. Владик снова тронул ее за руку: — Я знаю по себе: когда плачешь, а к тебе лезут с вопросами, всегда хочется послать к черту. Сперва... А потом думаешь: а вдруг этот человек чем-нибудь поможет?.. Давай будем считать, что... — Что? — буркнула Ника. — Ну, к черту ты уже нас послала. А теперь расскажи. — Что? — Сперва как зовут. Я — Владик. Он — Максим. А ты? — Ну... Ника... — сердито всхлипнула она. — И что дальше? — Дальше — давай дальше. Что случилось?.. — Нам сказали, что в Синетополе никогда не обижают детей. А ты сидишь... слезы роняешь... — вставил Максим. — Глупости говорите, — хмыкнула Ника. — Детей обижают везде. Во всем мире... — Вот и скажи, кто тебя обидел, — поторопил Владик. Ника подняла голову, обвела мальчишек сумрачными мокрыми глазами. — Смешные... Думаете, я скажу, и вы сразу разберетесь и поможете? — А вдруг? — сказал Максим. — Ну, может, не сразу... — вздохнул Владик. Она горько усмехнулась: — Как можно помочь человеку, у которого погиб отец... То есть все говорят, что погиб... — А ты не веришь? — сразу понял Владик. Она посмотрела на него, а потом и на Максима внимательней. — Его похитили бандиты... Он археолог и оставался один в лагере. Они его увезли на катере, а потом следствие определило, что катер затонул. На недоступной глубине... Говорят, все погибли... — Значит, твоего папу не нашли? — осторожно уточнил Максим. Ника резко мотнула волосами: — Не нашли. Никто и не хочет искать... У матери сразу — новый муж... А я видела во сне, что папу прячут в пиратском убежище на острове Три Кота... А мои сны очень часто сбываются. — Что за остров? Какое-то знакомое название... — свел брови Владик. — Такой пустой скалистый островок недалеко от Византийска... Владик и Максим опять переглянулись. — И никто не хочет обыскать его, проверить? — спросил Максим. — Начальник по борьбе с контрабандой и наркотиками говорит, что обыскивали. Но, по-моему, это так, для вида... Если бы я могла там сама оказаться!.. Теперь Максим и Владик смотрели друг на друга неотрывно. — Вот что значит не проходить мимо плачущих девочек... — изрек Максим и направил взгляд в зенит. — Наверно, это судьба... — грустно произнес Владик. — И что теперь? — спросил Максим. Владик повернулся к девочке: — Ника... все, что ты сказала, — правда? — По-твоему, этим шутят, да? — Ника... надо поговорить. Серьезно... Максим, стоя над ними, смотрел слегка с высоты. — Как сказал бы старпом дядя Жора, клянусь дедушкой Анастасом, мало нам приключений на нашу голову... — Максим... — Что «Максим»? Это не я, а дядя Жора... Гоша, стоя, как скульптура в каменной нише, продолжал декламацию: На старости лет мне утешиться нечем,
Живу я на твердой земле.
Но только я вспомню мой клипер, мой «Кречет»,
И сразу мне жить веселей...
Мадам Элеонора, роняя с крашеных ресниц слезинки, зааплодировала: |