Онлайн книга «Стража Лопухастых островов»
|
«По-че-му!» «Сядь сперва… чтобы не упасть», Вася сердито засопел, но сел сразу. Прямо на бетон, спиной к нагретой кирпичной стене. Чтобы не тратить времени на споры. «Ну?» «Дело в том, что на самом деле тебя провожал домой не Микин дедушка, а ее бабушка. И не на машине, а на электричке. Ты Микиной бабушке очень понравился, когда познакомился с ней…» «Я с ней не знакомился», — набыченно отозвался Вася. Дело явно клонилось к чему-то нехорошему. «Знакомился… А вот с дедушкой ты как раз не был знаком…» «Чего ты чепуху-то порешь…» — уныло сказал Вася, чуя, что Мару говорит правду. «Вовсе не чепуху… потому что Микиного дедушки уже четыре года нет в живых…» Вася дернулся, чтобы вскочить. Не вскочил, ослаб. Чуть не заплакал: «Почему?..» «Ты же выменял у мальчика Сережи рогатку! Забыл?» «Не забыл… Ну и что?» «Будто ты не понимал, что делаешь…» «Я… ничего не понимал! При чем тут рогатка!» «Сережа отдал ее тебе. И не пошел стрелять по стеклам. И не случилось беды, не порезал он руку. И значит, стал, кем хотел. Скрипачом. Вернее, альтистом… Альт это инструмент чуть побольше скрипки. Голос у него такой, чуть бархатистый…» «Да знаю я! А почему… прочему его… больше нету на свете?!» — взорвался Вася молчаливым криком. «Сергей Сергеевич Таевский стал очень известным альтистом. Таким же, как Юрий Башмет. Он выступал во всем мире и побеждал во всяких международных конкурсах. Его любили во всех странах, и он летал с концертами из одной страны в другую и был счастлив, потому что сбылась главная мечта его жизни — быть все время с музыкой…» «А что же случилось-то?» — обреченно спросил Вася. «Четыре года назад он полетел из Нью-Йорка домой, и самолет взорвался вскоре после взлета. Над океаном… Ты же знаешь, такие дела случаются иногда…» «Значит я во всем виноват…» — безнадежно подвел итог Вася. «В чем виноват-то? — вскинулся Мару. — В том, что исполнилась его главная мечта? Он же сам говорил: полжизни отдам, лишь бы не расставаться с музыкой…» «Все равно… Что мне теперь делать-то?» «Теперь — ничего, — как-то удивительно спокойно отозвался Мару (круглолицый темноволосый мальчик в больших очках). — Что было, то было. Это не ты, а… всемирное движение колес… А тебе пора домой. А то и правда хватятся». Вася подумал и встал. И тихо пошел через пустырь в переулок. Он брел, а Мару ковылял рядом, то и дело чиркая по ноге педалью. Прыскали в стороны кузнечики. Вася пытался понять, что у него в душе. И наконец подумал с виноватым вздохом: «Что же теперь… В самом деле: что было, то было…» А может быть, что-то просто приснилось? Придумалось? Например, Микин дедушка-ботаник?.. Он еще долго так размышлял бы на ходу, но посреди переулка его окликнули: — Вася! — сразу два голоса. Он оглянулся. Сзади шли Филипп и Оля. Они шли рядышком, и у Оли шевелились в теплом воздухе волосы, а в бороде Филиппа горели медные искры. И глаза у них у обоих были счастливые. Вася глянул, мигнул. И сказал в упор неулыбчиво и требовательно: — Вы что? Выходит, все-таки помирились? — Да! На веки вечные! — радостно призналась Оля. А Филипп сдержанно улыбнулся: — Теперь уж насовсем… Вася подумал. И спросил о главном: — Значит, ты теперь напишешь картину «Мальчик и музыка»? —Я уже написал! Приходи на «Богатырь», увидишь… И знаешь, там случилось маленькое чудо! — На картине? — Да!.. Я нарисовал мальчика в рубашке с погончиками, вроде той, что ты носил тогда. А утром смотрю — на нем футболка с зелеными звездами, как сейчас на тебе… Кисточка распорядилась. «Все равно эта картина не про меня, — подумал Вася. — Она про Сережу Таевского». А вслух сказал: — Разве там можно различить на одежде звезды? Ты же говорил, что на картине сумерки… — Сумерки и лунный свет. Звезды при нем проступают вполне отчетливо… А скоро я напишу картину «Незнакомый город новым летом». — Как это? — не сдержал любопытства Вася. — Там будет все тот же город, только… по одной из улиц идем Оля и я. Или почти Оля и я… И всюду солнце. И оно будет блестеть и сиять от счастья так… нет, даже не блестеть, не сиять, а… не могу подобрать слово… — Оно будет рыдать от счастья, — серьезно сказал Вася. И быстро глянул в голубые глазки Филиппа. Глазки стали темно-синими глазами. — А ведь правильно… — сказал Филипп с выдохом. — Это да… правильнее всего. И, кажется, все разом увидели на миг чудесный город в сияющих брызгах обильных счастливых слез. В радугах и влажном сверкании. И то, что было там богатство солнца, понятно. А то, что слезы… Ну, наверно, не бывает настоящего счастья без слез. Филипп чуть обогнал Васю, встал перед ним. — Да… Помнишь, я говорил тебе, что, если не совладаешь с загадкой семи музыкальных нот, я научу тебя управляться с семью красками радуги? Вася неловко кивнул, он помнил. — По-моему, тебе это не надо, — задумчиво сказал Филипп. — Почему? — огорчился Вася. — По-моему, ты будешь владеть другой загадкой — словами. Ты умеешь находить самые нужные слова. И, скорее всего, станешь сочинять сказки. Это одно из самых хороших дел на Земле. — Ну… я не знаю, — пробубнил Вася и стегнул себя по ноге рогаткой. — Вообще-то я хотел быть путешественником… — Одно другому не мешает, — серьезно сказал Филипп. А Оля объяснила полушепотом: — Про сказки в себе сначала никто не знает. А потом такое просыпается однажды… Она потрепала Васю по волосам, и Филипп тоже потрепал его и сказал «увидимся у Акимыча», и они пошли вдоль по переулку, и Вася смотрел вслед, пока Мару не толкнул его: «Это они тебе должны говорить спасибо». «Почему?» — опять насупился Вася. «Потому что им было предназначено поссориться навсегда. Но ты между делом освободил два колеса от каменного осколка. И вот…» «Значит это были их колеса?!» «Да. И в этом удивительное совпадение. Поразительная случайность, что именно они попались тебе на пути… Знать про такое заранее невозможно». «Жаль, что невозможно, — вздохнул Вася, потому что теперь опять вспомнил о доме. — А то бы…» «Что а то бы?» — осторожно спросил Мару. |