Онлайн книга «Стража Лопухастых островов»
|
Если бы совсем недавно кто-то пообещал Иге, что он, как резвый дошколенок, будет плясать на брошенной шине — посреди улицы, с малолетней девчонкой! — он бы… да, он бы только пальцем покрутил у виска. А теперь — вот! И главное, совсем не стеснялся! Наконец они спрыгнули внутрь шины. Степка сказала, весело дыша: — Откуда тут эта штука? Здесь и машин-то не бывает. — Наверно, кто-то где-то нашел и покатил к себе. А потом бросил, потому что надоело… — А зачем она нужна? — Иногда большие парни такие шины зажигают на лужайках вместо костра. Одной хватает на всю ночь. Сидят вокруг и голосят под гитару. Или танцуют под магнитофон… — А еще она, что бы прыгать вот так! Да? — Да! — А сейчас она ничья? — Конечно! Раз валяется… — Давай тогда укатим ее в наш двор, чтобы не сожгли. А потом еще попрыгаем! — Думаешь, справимся? — Ну, попробуем! А? Не очень-то нужна была Иге эта резиновая громадина. Но огорчать Степку не хотелось. После того, как только что дружно плясали вдвоем… «Назвался груздем…» 3 Самое трудное было поставить шину на ребро. Ига отыскал в репейниках оторванную от забора доску. Подтолкнул один конец под тугой резиновый бок «анаконды». Другой конец поднял до пояса. — Степка присядь, подержи плечом. Это не тяжело, потому что рычаг… Степка — молодец, все сделала как надо. А Ига упал рядом с шиной, сунул плечо под приподнявшийся край. Уперся в травянистую землю ладонями, поднатужился, встал на четвереньки. Степка бросила бесполезную теперь доску, сунула свое плечико рядом с Игой. — Уйди, тебя раздавит! — (И опять вспомнился кнам-одуванчик). — Не, я сильная… Вдвоем они подняли чудовище. В стоячем положении удерживать его было нетрудно. А вот катить… В переулке был небольшой уклон — оврагу, — а толкать шину полагалось в другую сторону, к Степкиному двору. — Ну, взяли, — скомандовал Ига. И подналег. Шина была ростом выше, чем он. Степка пристроилась рядом. Но вдруг отчаянно завопила! Отпрыгнула! Ига с перепугу отпустил шину. Степка, согнувшись, прыгала на правой ноге, а за левую держалась двумя ладонями под коленкой. И подвывала. — Что с тобой?! — Ужалил кто-то! Ы-ы-ы… Ой, держи! — Она вытянула руку. Оказалось, что шине надоело стоять без поддержки. Но она решила не падать, а не спеша двинулась вниз по переулку. Ига секунды две смотрел обалдело. Что делать? Чудовище ловить или Степке помогать? — Лови! — заголосила Степка. Но было поздно. Могучее резиновое колесо поднабрало ход. Сзади хватать — бесполезно, не удержишь. Спереди — себе дороже, сомнет в лепешку. И свободная от ловцов шина резво (несмотря на вес!) запрыгала по Земляничному проходу. Ну и прыгала бы, леший с ней! Но ведь неприятности всегда одна к одной. Из калитки в заборе выдвинулась в проход тетя необъятных размеров. Неторопливая и уверенная в себе. Сделала несколько шагов на дорогу. Шину она не видела. — Берегись! — в два голоса взвыли Ига и Степка. Тетя наконец заметила опасность. И вот ведь ненормальная! Ей бы сделать два шага назад — время еще было, — так нет же! Остановилась, подняла руки к щекам и завизжала так, что прогнулись ближние заборы. «Капут», — с ужасом понял Ига. Но шина оказалась умнее толстой тети. Или просто не вынесла сирены. Она вильнула, пронеслась в полуметре от раздутого визгом бока и помчалась дальше. Но сворачивать еще раз шина не хотела. А Земляничный проезд не очень-то прямой. Шине взять бы левее, и тогда открытый путь к оврагу. Но она неслась по прямой, пока не грянулась о изогнутый дугою забор. За этим забором стояла приземистая банька. Шина с маху повалила доски забора на баньку, взлетела по ним, как по горке, на двускатную крышу, а с нее, будто с трамплина, сиганула в огород. В баньке мылся ее хозяин — ветеран и член союза «Наши силы» Капитон Климентьевич Калашный. Услыхав могучий удар и ощутив сотрясение, как от бомбы, он решил, что — наконец-то! — и в этом тихом краю началась война. Теперь можно будет свести счеты с внешними и внутренними врагами. Натянув бязевые кальсоны пехотного образца, Капитон Климентьевич выскочил наружу. Но в безоблачной синеве не было никаких летательных аппаратов, не пахло ни тротилом, ни гексагеном. — Провокация! — громко сказал в пространство оскорбленный ветеран. Шину он не заметил. Потому что ее уже и не было. Прыгнув с крыши, она аккуратно прокатилась между помидорными грядками, не задев ни одного растения, затем в дальнем конце огорода сшибла плетень и ухнула в овраг. Там она домчалась до Говорлинки и наконец улеглась, решив отдохнуть в прохладных струях. Там она и лежит до сих пор. В первый день ее не было видно под водой, но скоро квамы разобрали плотину, уровень понизился и черное тугое колесо заблестело на солнце. Квамы сразу приспособили его к делу. Внутри, где застаивалась теплая вода, оборудовали купальный бассейн для малышей. А снаружи устраивали на резиновом кольце круговые гонки на самокатах. Конечно, это делалось по ночам, когда рядом не было никого из великанского человечьего племени… Впрочем, все это Ига и Степка узнали гораздо позже. А в тот момент, когда шина вильнула на дороге, Ига скомандовал: «Ноги!» — и они вдвоем рванули вдоль по Земляничному проезду, а потом за угол, в Утиный переулок. Отдышались только через два квартала, у киоска, где принимают пустые бутылки (называтся он «Стекляшкина будка») — Эта тетка — известная во всем Заовражье скандалистка, — выдохнул Ига. — И, наверно, она меня узнала… — Попадет? — Не исключено, — буркнул Ига. Хотя знал, что сильно не попадет. Степка вдруг опять ойкнула, всхлипнула, ухватила поджатую ногу. — Что случилось-то? — вспомнил Степка. — Пчела, наверно… — Покажи, — он присел.. У Степки под коленкой был черный игольчатый прокол, а вокруг набухала розовая опухоль. — Похоже, что не пчела, а оса… — Ига озабоченно свел брови. Среди ос попадались «га-гадостные», как выражался Казимир Гансович. Они были не местные, а прилетали иногда издалека, от Ново-Груздева. С такими шутки плохи, если нет в кармане кнамьего шарика. — Сильно болит? — Ага… — Пойдем! Тут недалеко одна бабка живет, она поможет… Бабка Анастасия Ниловна жила в сотне шагов от Стекляшкиной будки. Занималась тем, что собирала и сдавала пустые бутылки да еще помогала хворым соседям всякими снадобьями и ворожбой. Был у бабки сострадательный характер, никому не отказывала. Пенсионерам смягчала радикулитные страдания и денег не брала. Ребятам охотно лечила шишки и ссадины. При этом, правда, говорила: «Уж не знаю, что получится. Я ведь не то, что моя знакомая Ядвига Шишковна, у нее высшее образование, а я самоучка…» |