Онлайн книга «Рыжее знамя упрямства»
|
Ребята предложили: давай, мол, сходим вместе, однако Нотка отказался. Он подумал, что друзья чувствуют, будто он побаивается, и решил показать — неправда это. И ребятам, и себе. И ушел. Даже не взял фонарик, который предлагал ему Титим… 3 Сирротина Маркеловна и дядюшка Брю в это время вспоминали детство. Всякие игры, школьные проказы и другие интересные дела. А потом и юность. И любимые песни… — У меня и сейчас навертываются слезы, когда вспоминаю тот замечательный романс, — призналась Сирротина. — Белой какации гроздья пушистые… — Что ты, голубушка! — заспорил Брю. — Надо петь не так. "Белой макации …" Ведь имеются в виду пышные соцветия, которые нависают над прудом и макаются в воду… — Ты, Брю, всегда был путаником, — возразила Сирротина. — И спорщиком. Причем бестолковым… — А ты, радость моя, тоже не отличалась ангельским характером, — не остался в долгу Сирротинин одноклассник. — Бывало упрешься, будто коза своими рогами в новые ворота… — Дракоза, — поправила Сирротина Маркеловна. — Тем более, — сказал дядюшка Брю. И вдруг охнул. — Ну вот… мне вредно спорить. Опять кольнуло печень… Не забывай, сколько мне лет… Сирротина всполошилась: — Дай какую-нибудь посудину, я налью молока! Сразу все пройдет! Дядюшка Брю, охая, взял с полки плоскую глиняную миску. Сирротина Маркеловна приняла ее в ладони, пригляделась… — Великий Примус! Здесь же надпись, вот, по краю! Старинная! "Дни человеческие быстротечны. Мудрость и Время бесконечны…" Брю, где ты взял эту чашу? — Да не помню уже. Кажется, откопал в парке. Набирал землю для рассады, а в ней эта посудина… — Это же чаша из того самого древнего храма! Как она попала на Дзымбу? — Значит, не годится для лечения? — огорчился дядюшка Брю? — Очень даже годится. На, пей… Ну как, полегчало? То-то же… А еще эта "посудина", как ты выразился, годится для очень важного дела. Да-да! Если в нее налить волшебное дракозье молоко, его поверхность сделается, как зеркало. И в нем можно будет увидеть Главную истину, которая открывает смысл жизни! — А зачем? — неосторожно спросил дядюшка Брю. — Ты всегда был тупицей! Недаром в третьем классе тебя чуть не оставили на второй год! — Это потому, что я болел… — Не столько болел, сколько притворялся… Ну-ка дай… — Сирротина Маркеловна поставила чашу посреди стола и осторожно вылила в нее из фляги оставшееся молоко. — Тихо, не дыши… Давай смотреть… Дядюшка Брю понял, что сейчас будет что-то важное. Вместе с Сирротиной склонился над молоком (бряк — они стукнулись головами). Молоко и правда превратилось в зеркало. Или, вернее, в круглый экран. В нем стали видны темные листья и кусочек желтой луны. Потом посветлело. И старые школьные друзья различили двух ребятишек под вековым дзымбовским дубом. Брат и сестра сидели, обняв друг друга за плечи, и тихо разговаривали. Да, представьте себе, слышен был их полушепот. — Хорошо, что дядюшка Брю поправился, — проговорила Крошка. — Еще бы… Это удивительно, как хорошо, — согласился Кролик. — От сердца отлегло. — Теперь всё на свете замечательно, да Лик? — Конечно, Шка… Было бы еще лучше, если бы у нас была мама. Но что поделаешь… Зато у меня есть любимая сестренка. — А у меня любимый братик, — шепнула Крошка и обняла брата покрепче. — И хорошо, что всегда светит фонарик… — сказал он. — Какие чудесные, — шепнула Сирротина Маркеловна. — Да… но где же смысл жизни? — неуверенно спросил дядюшка Брю. Сирротина Маркеловна сделала глубокий вдох. — Кто знает, может быть, в этом он и есть… Чтобы любить друг друга и радоваться, когда хорошо всем вокруг… И когда что-то светит… — Гм… оказывается, ты все же поумнела за прошедшие годы… — А вот как дам сейчас по копчику, будешь знать, — пообещала дама-философ голосом десятилетней Сиры. Видимо, Кро-Кро сидели недалеко от дома, потому что вдруг распахнулась дверь и близнецы возникли на пороге. — Ой… здрасте, тетя Сирротина… — засмущались они. Та расцвела им навстречу: — Здравствуйте, мои милые! — Он протянула руки. — Идите ко мне… И они подошли, и она, присев, обняла их, и Кро-Кро прижались к ней… ну, если не как к маме, то будто к доброй, совсем родной бабушке… Сирротина Маркеловна оглянулась на бывшего одноклассника. — Слушай, Брикус. Почему бы нам не устроить общий дом? В молодые годы не получилось, ну так давай хотя бы сейчас. На Дракуэли будет король, он позаботится о дракозах… А здесь… детям ведь тоже нужна женская забота… — Дык а я что… — прокряхтел дядюшка. — Давай… С тобой все равно не поспоришь, а то ведь опять начнешь поддавать мне под зад своими твердыми коленками, помню до сих пор… Ребята сидели и ждали Нотку с его свирелью. Тот все не возвращался. А время было позднее. У Прошки на груди пищал, захлебываясь, переговорный кулон: сигналили из дворца. — Ну, чего надо! — огрызалась принцесса Прозерпина-Пропорция. — Ваше высочество! — слезливо вещала из королевской резиденции старшая фрейлина. — Где вы гуляете? Его величество изволят очень волноваться! — И пусть волнуется, — отвечала Прошка. — После его хулиганской выходки на Дракуэли я с ним не разговариваю. — Но ваше… — Отстаньте я сказала! К сожалению, переговорные устройства на Дзымбе, в отличие от земных мобильников, не отключались, приходилось терпеть. Кстати, они были там большой редкостью — только у высших чиновников и придворных… А Нотка все не появлялся. Вот еще забота! Конечно, не было на Дзымбе ни разбойников, ни хищников, но мало ли что может случиться в темноте… Решили иди навстречу. И так дошли до самого Ковчега. Крышка на Ковчеге была ужасно тяжелая. Чтобы не надрываться каждый раз, ее оставляли открытой. А сейчас… сейчас она оказалась захлопнута! Сразу все поняли: что-то не так. Поднатужились, откинули крышку набок. И сразу же из темного люка вырвался к ним Нотка. Он всхлипывал. — Ребята… Конечно, все наперебой: что случилось? Он всхлипнул громче, показал на ладони медный ключ и мятую бумажку. На бумажке — нацарапанный карандашом чертежик: какой-то ручей, мостик, стрелка. — Скорее! Там моя мама… Это у Желтой речки… Титим, Гига, Прошка, Лёпа кинулись вместе с Ноткой сквозь темноту. Фонарик Титима рассекал ее сердитым лучом. Нотка на бегу рассказал вот что… (Здесь, конечно, изложение более подробное, чем там, у колеса с фонариками.) Когда Нотка в темноте спустился в открытый люк, и от удара его ног об пол зажглись плафоны, крышка наверху громко ухнула. Нотка увидел, что за ним спускается Искор. Видимо, он дожидался снаружи, у входа, и теперь двинулся следом. Он спрыгнул со скобы и улыбнулся: |