Онлайн книга «Синий город на Садовой»
|
— Ты хочешь оказать, что он вступил в схватку с преступником несправедливо? — Да не об этом он хочет сказать, — поморщился Борис. — Вы же понимаете… А с преступником, видать, не так страшно воевать… как с женой начальника спорить… Полина Михайловна уже без надежды обвела юных спорщиков полным упрека взором: — Значит, как же?.. Вам, выходит, этого раненого человека совсем-совсем не жаль? "Жаль?" — спросил себя Федя. Надо было что-то сказать. Но сказала Оля: — Ну почему же? Конечно жаль. Ему же больно… А вам того, второго, не жаль? — Преступника?! — Да нет же! — опять очень звонко взвинтился Нилка. — Того мальчика, которого били!.. Показать еще раз?! — Нет, зачем же! — всполошилась Полина Михайловна. Однако режиссер на пульте (вот молодец!) снова пустил эти кадры. Опять полетели из глаз Южакова капли-искорки. …Валентина Гавриловна сказала, что беседа получилась интересной, хотя ее участники не во всем согласились друг с другом. Ну, это вполне естественно, когда обсуждаются такие непростые вопросы. Возможно, и телезрители захотят высказать свои мнения. Пусть они пишут по адресу: Устальск, телестудия, редакция передач для детей и юношества… На следующий день в школе Федю хлопали по плечу: — Ну, дядя Федор, запузырили вы передачу! Прямо как "Пятое колесо" из Питера… — Проблематика! — Только зря ты так сопел и морщился… — Попробуй не морщиться, когда тебе в рожу десять тысяч ватт… — огрызнулся Федя. Не станешь ведь объяснять, что от обиды порой перехватывало голос и намокали ресницы. Гуга снисходительно посоветовал: — Ходи теперь с оглядкой. Не дай Бог, если в автобусе без билета окажешься или не там улицу перейдешь. Менты — они злопамятные. И за свою корпорацию — горой… А потом дело приняло совсем неожиданный оборот. На беду восьмого "А", немецкий в этом году преподавал у них не Артур Яковлевич, а Венера Платоновна. Артур — тот хоть и придирчивый, насмешливый, но в общем-то справедливый и без дамских эмоций. А Венера — та вся на нервах. Как заведется — уже себя не помнит. А потом: "Вон из класса!" За что и носила прозвище Фрау фон Из-кляссэ. И вот заметила Фрау, что Федя шепчется с соседом Димкой Данченко (как раз передачу обсуждали). — Кроев, встань! О чем я сейчас говорила? Отвечай! Федя, слава Богу, слышал, о чем она говорила. Ответил без ошибки. Но это лишь раздосадовало Венеру Платоновну. — Небось новый сценарий соседу рассказывал! Как над вами, над бедненькими, учителя издеваются! Чтобы опять снять кино… на ворованной пленке! — Че-го? — ошарашенно спросил Федя. — На какой… ворованной? Вы с ума сошли? — Ах, я с ума сошла? Хам… А почему Дмитрий Анатольевич говорил в учительской: "Уж не на той ли пленке они снимали, что Кроев у меня летом стащил?" — Как вы смеете… — беспомощно сказал Федя. — Вон из класса! Федя грохнул дверью и, пылая негодованием, кинулся искать физика. У того, к счастью, не было урока, он сидел в учительской. Дрожа от яростной обиды, Федя выговорил: — Дмитрий Анатольевич, мне надо с вами… выяснить… Можно в коридоре? Они вышли. Физик — добродушный, улыбчивый. Этакий свой парень-педагог, который всегда понимает мальчишек. — Что стряслось у тебя, дружище? — Вы говорили учителям, что я украл у вас кинопленку? — Ты что, юноша? С антресолей упал? — Фрау… Венера Платоновна объявила сейчас: Дмитрий Анатольевич сказал, что Кроев летом стащил у него пленку! На которой фильм… — А-а… — Физик ухмыльнулся. На миг его глаза неловко скользнули в сторону. — Это утром, когда наша педагогическая общественность базарила про передачу. Я сказал не "стащил", а "утащил". В смысле "унес". Что-то такое ведь было, да? — Вы же сами мне отдали, списанную! — Ну, отдал так отдал. По правде говоря, я не помню, такая круговерть в те дни была… Ты чего распереживался-то? У меня же никаких претензий к тебе… — У вас-то претензий нет! А Венера… Физик нагнулся, сказал вполголоса: — Ну, дура же она. Это сугубо между нами… — Вот вы так и скажите тогда! В учительской! — Ты обалдел? — Да не про то, что она… это… А что я пленку не брал! И чтобы все знали! А то "стащил" или "утащил"… Дмитрий Анатольевич сузил глаза: — Не понял. Ты что, ультиматум мне ставишь? — Не ультиматум, а… вы тоже должны думать, когда говорите. — А ты не должен думать, когда говоришь с учителем? — А если учитель… можно плевать на ученика? — Кроев! Я, конечно, добрый дядя, но… — Я вижу, какой вы добрый… — опять сквозь царапанье слез выговорил Федя. — Наговорили на человека, а теперь… святая невинность, да? — Дать тебе по-свойски по шее или на педсовет? — Один уже давал… дембиль такой. Потом не обрадовался. — Федя глядел в позеленевшие, как у кошки, глаза Дим-Толя. Тот сдержался. — Отлично. Тогда побеседуем на педсовете. — Есть еще школьный совет! Там и побеседуем! — Федя повернулся и пошел прочь. Он спустился на первый этаж. Вспомнил, что уже пятый урок и что, возможно, Степка сидит в раздевалке, ждет. Степка и в самом деле был там — в окружении еще нескольких второклассников. Играли в бумажные автомобильчики. Увидел Федю, подскочил: — Идем домой, да? — Нет, сегодня топай один… Дай мне листок и ручку. Устроившись у подоконника, Федя крупными буквами начертал на вырванном тетрадном листке: "В школьный совет. От ученика 8 "А" класса Кроева Федора. Требую разбора с учителем физики Д.А. Жуховцевым. Он сказал в учительской, что я летом, во время практики, украл у него кинопленку. Если украл, пусть докажет и пусть меня отправляют в колонию. Если этого не было, пусть при всех извинится за оскорбление. Ф. Кроев". Свернутый вчетверо листок он бросил в ящик на втором этаже. На ящике была надпись: "Для жалоб, заявлений и предложений в школьный совет. Рассматриваются ежедневно". Да, не то что в прежние времена. Как говорится, демократия… После урока Федя изложил историю Борису. — Ай да Дим-Толь, — вздохнул Борис. — Вот они какие — "свои парни". — Я ему всегда верил. Думал, правда он за ребят горой, — сказал Федя. И вспомнил: — А теперь как в песне: "Жгли предательством те, кому верили…" |