Онлайн книга «Золотое колечко на границе тьмы»
|
Но это я сейчас мысленно вижу знакомый путь. А тогда мы не смотрели в окна. Фильм еще бурлил в нас, и мы обсуждали его скучковавшись вчетвером на двухместном упругом сиденье. — А он пригнулся и ка-ак даст тому рукояткой пистолета по кумполу!.. — А этот на него прыг! А потом за канат схватился — и на палубу!.. Я вставил свое слово: — Если бы у испанского капитана не случилось осечки, тогда нашим, наверно, капец… — Тогда бы и кино такого не было, — философски заметил Фоник. А Кочан радостно напомнил: — Осечка! Как у тебя, Чиж! Что ты, как придурок, на Копченого со своим нагашком попёр! Думаешь, он сдрейфил бы? Ха… Чижик только вздохнул. — Покажи нагашек-то, — миролюбиво сказал Кочан. — Да не бойсь, не возьму… Чижик нехотя вытащил пугач из вельветого кармашка. Кочан взял на ладонь, качнул. — Сам, что ли, склепал? — Сам… — А свинец залил в него? — Не… — Ну, ты, в натуре, без мозгов… Потому и осечка!.. Давай меняться, я его доведу до ума. А тебе дам вот это! — И Кочан, повозившись, вытащил из-за пазухи небольшое, со старинный пятак, увеличительное стекло. — Не… Зачем оно мне? — Зачем! Кадрики можно разглядывать. Или выжигать что-нибудь! Чижик глянул на меня и на Форика. Нагашек было жаль, а спорить с Кочаном боязно. Форик вдруг сказал: — Да меняйся… Стеклышко отдай мне, а я тебе завтра новый нагашек сделаю. Со свинцом. — Ладно, — прошептал Чижик. Без всякой уверенности, что его не надули. На мосту полуторка зацепила телегу с возом сена, случился затор. И к звонку мы успели еле-еле. Стало уже не до разговора о парусах и палубных схватках. На перемене я вышел на двор. Было сухо и солнечно. Народ играл в ляпки и гонял по вытоптанной траве консервные жестянки. Я пошел к дальнему забору, чтобы посидеть там на поленнице. Это было место для тех, кому не хотелось окунаться в шумную беготню. А мне как раз не хотелось. Я вспоминал пиратское кино и думал, что обязательно пойду на него снова. На поленнице я увидел Форика. Он устроился на дровах и разворачивал промасленную газету. Окликнул меня, будто ждал: — Садись рядом, скорее… Я забрался к Форику. Он отбросил мятый газетный лист, разломил пополам кусок пирога. — С картошкой, тетя Катя пекла. Это моя тетка… — Спасибо. Вон еще Чижик там… — не мог не сказать я. Потому что Чижик пасся неподалеку. Он вроде бы разглядывал облака. И я, зная Чижика, тут же ощутил, с какой жалобной ревностью он следит за мной и за Фориком. За тем, как завязывается между нами приятельский узелок. — Ну, так пусть идет к нам, — рассудил Форик. Я крикнул: — Чижик, иди! И он взлетел на поленницу, словно и правда был чижиком. Форик отломил ему порцию от своего куска. Я тоже. У всех стало примерно поровну. И Чижик тихо сиял. Ведь если с человеком делятся последним куском, значит, человек этот — свой… Да, он сиял, но кушал аккуратно, подбирая с вельветовых брючек картофельные крошки. Потом заговорил, чтобы беседой закрепить свое равенство: — Форик, а зачем тебе увеличительное стекло? — Одну вещь делаю… — Какую? Телескоп? — Не телескоп. Когда закончу, могу показать. А раньше времени чего хвалиться… Чижик покивал: понимаю, мол. И не обижаюсь… — Ты, может, думаешь, что я забуду нагашек сделать? Сделаю, не бойся. — Я и не боюсь, — сказал Чижик. Хотя, наверно, боялся… Форик сдержал обещание: на следующий день принес Чижику нагашек. Новенький, золотистый, с тугой красной резинкой. — Держи. Все как надо, со свинцом… Чижик благодарно засветился. Дело было в классе, перед уроком. — Только осторожнее, а то… — продолжил речь Форик, но на пороге возникла Зинаида Прохоровна. — Почему в классе базар! Для кого звонок? Все по местам! Затем велела достать тетради. — Положите их на край парты, я проверю домашнее задание. — И пошла по рядам. Я был спокоен. Задачку и примеры я сдул у Чижика, потому что, но словам Зинаиды Прохоровны, был "полный тупица в арифметике". Чижик продолжал радоваться подарку. Пока Зинаида была далеко, он вертел нагашек под нартой и по-прежнему светился от счастья. Как я теперь понимаю, главное счастье было не в самом нагашке, а в том, что отважный Форик Усольцев проявил к нему, к Вадику Чижикову, внимание и уважение… Потом Чижик оттянул гвоздь-боёк и нажал резинку. Ка-ак ахнуло! Синий дым пошел из-под парты. Меня смело со скамейки. Чижик окаменел с открытым ртом. Класс на миг обмер, потом возвеселился. Хотя кое-кто был перепуган. Только не Зинаида Прохоровна! Ее нервная система была закалена долгой школьной жизнью крепче булата. Завуч шагами пушкинского Каменного гостя приблизилась, откинула крышку парты и взяла из онемевших пальцев Чижика нагашек. Затем уцепила преступника за воротник и воздвигла беднягу на ноги — легко, будто пустотелую куклу. В Чижике что-то булькало. Он двигал губами. — Я… б… Я б-бо… — Видимо, он силился поклясться, что больше не будет. На класс опять навалилась тишина. Я с пола торопливо перебрался на скамью. Зинаида выговорила со сдержанной скорбью: — Я привыкла ко всему. Но представить такое… Представить, что Чижиков — Вадик Чижиков! — явится в класс с огнестрельным оружием — в голову мне прийти не могло. Ни-ко-гда… Чижик икнул на весь класс. Я вскочил. Вовсе не хотелось мне быть героем! И никогда не стремился я к самопожертвованию! Но что делать-то? Нельзя смотреть фильм про отважного капитана, а на другой день бросать в беде человека! Жутко представить, какой скандал разразится в филармоническом семействе, когда мама и папа Чижика узнают т а к о е. Мало того что у ненаглядного Вадика не оказалось музыкального слуха и он разбил мечты родителей о своем лауреатском будущем! Еще и хулиганство! Превращение интеллигентного ребенка в стреляющего бандита! — Зинаида Порох… Прохоровна! Это же не его нагашек! Это мой! Я дал ему посмотреть!.. Я его нашел перед школой, в траве! Хотел сразу выбросить на помойку, да тут звонок!.. Балда ты, Чижик, ведь говорил же я: не нажимай, вдруг заряжен! Зинаида Прохоровна прожгла меня взглядом от стриженой макушки до ботинок и… поверила. То есть поверила, что нагашек дал Чижику я. Но не тому, конечно, что я собирался выбросить его на помойку. Хотя я и тупица в арифметике, но не полный же идиот. |