Онлайн книга «Под созвездием Ориона»
|
Мы, остальные, только хмыкнули. Всем была известна черная дыра в земле, среди старых тополей. Все туда спускались. Внутри был узкий короткий лаз, который упирался в могучие плахи — видимо, вросшую в землю дверь. Плахи, хотя и полусгнившие, разломать было невозможно. Да и страшновато было там, под землей, если сидишь долго. Но отсюда, снизу, остатки собора мы видели впервые. — А вдруг тут клад? — шепнул не чуждый романтики Семка. — Гляньте, доски торчат. Несколько сгнивших досок высовывались из-под плотной кирпичной кладки. А между ними... да, торчали две кости. Рыжий бесстрашно ухватил кость и выдернул. Безусловно, это была человеческая кость. Которая называется «берцовая». Такие рисуют скрещенными под черепом на пиратских флагах. Кость была черная, рыхлая, но сохранила свою зловещую форму. Рыжий сунул ее мне в лицо — попугать — потом бросил вниз. И ухватил другую. — Не трогай, дурак, — сумрачно сказал Семка. Неподалеку торчали еще несколько сплющенных гробов с костями. Видимо, под собором в старину были склепы. Мы больше ничего не трогали, слегка притихли, стали подниматься. В этот момент из бурьяна выкатился темный круглый череп без нижний челюсти. Амирке прямо на босую ступню. Амирка дернул ногой. Череп запрыгал вниз, как мяч, и застрял в буйной зелени. Мы выбрались наверх, перелезли через деревянную ограду и оказались на улице Республики. Напротив музея. Рядом с музеем была остановка автобуса. 16. 04. 97 «ОДНАЖДЫ ИГРАЛИ...» Подъехала полуторка со скамейками — автобус тогдашнего времени. В кузове было много народа, кондукторша не сразу заметила «зайцев». А когда заметила и завопила, мы уже, подъехали к остановке «Улица Кирова». По этой-то улице (параллельной Семакова) мы и выбрались снова к реке. На Пески, к пестрой куче нашей одежды, охраняемой одиноким Темчиком, мы подоспели одновременно с теми, кто шел по берегу. Увидев нас, Темчик встал и... заплакал. Его обступили. — Темчик, ты чего? Приставал кто-то? Где эти гады?! Он всхлипнул опять, сердито сдернул панамку, вытер ею глаза. И сказал уже не по-московски, а чисто нашим сибирским говором: — Вы чё, ненормальные? Я думал, потонули. Пропали куда-то... Столько времени нету и нету, я не знал, что делать... — Ох и свиньи мы, — искренне сказал Амос. Темчика со всех сторон принялись успокаивать. И наконец он заулыбался, тронутый всеобщим сочувствием. И счастливый, что все вернулись живые-здоровые. Хотя все еще промокал панамкой глаза. Раздался сиплый гудок. От моста вверх по течению неторопливо двигался пароходик «Речник». Он в это время каждый день шел от деревни Решетниково. Все знали: если показался «Речник», значит, половина четвертого. — Ой! — перестал улыбаться Темчик. — Я же обещал маме, что приду в три!.. Я побегу! — Я с тобой! — На ходу застегивая ремень, я кинулся за Темчиком по лестнице. Потому что знал: он один еще ни разу не ходил по нашему городу на такое расстояние — от дома до реки и обратно. Конечно, не заблудится, но... мне казалось, что я отвечаю за Темчика. Да, не такое уж это и расстояние было. За пятнадцать минут то бегом, то спешным шагом добрались мы почти до места. — Попадет? — выдохнул я один раз на бегу. — Не в этом дело. Мама, наверно, тревожится. Еще на полпути я заметил, что за нами, поотстав, торопится Тоська Мухина. Ей-то что надо? А в полквартале от большой ограды, на улице Дзержинского, мы увидели Зою Корнеевну. И разом замедлили шаги. Потом остановились. — Ну? — ледяным тоном сказала Зоя Корнеевна. — Как это понимать? — Мама, я не мог уйти. Я... — Как это не мог, если ты мне обещал ? — Но там я тоже обещал! Я караулил одежду! А ребята ушли и задержались... — Он был как часовой, — сказал я. Зоя Корнеевна не удостоила меня взглядом. А Темчик вцепился в мои слова, как в спасение: — Да, я был часовой! Я там тоже обещал! Не мог же я разорваться между двумя обещаниями! — Надо выполнять то, что обещал раньше, — холодно сказала ему мать. — Но они же не знали... Я же не мог... Я... — Ну-ка, подними голову, — сказала Зоя Корнеевна. — Смотри мне в глаза. Темчик поднял и посмотрел. Кажется, с надеждой на понимание. И на прощение. Но прощения не было. Зоя Корнеевна ладонью крепко ударила сына по щеке. Голова Темчика мотнулась, и он опять уронил ее. И закапали слезы. На дощатый тротуар — как дождевые капли. Панамка от удара слетела и упала в траву. — Не надо... — сдавленно сказал я. — Подними, — велела Темчику Зоя Корнеевна. Темчик поднял панамку, но не надел. Зоя Корнеевна взяла его за плечо и повела к дому. Красивая — в своем пестром платье и широкополой шляпе — как артистка. Холодная, как снежная королева... А Тоська стояла в пяти шагах и смотрела. — Чё зыришь! — гаркнул я на нее. — Довольна? — Дурак! — Дура! ОДНАЖДЫ ИГРАЛИ... Два дня Темчик не появлялся на улице. Я рассказал ребятам про то, что случилось. Кажется, все чувствовали себя виноватыми, даже Рыжий не зубоскалил. Хотя, если разобрать- в чем наша вина? Никто же не знал, что Темчику к трем часам надо было домой... На третий день я встретил Зою Корнеевну недалеко от рынка, куда мама послала меня за картошкой. ...И сейчас я вставлю опять несколько старых страниц из Сохранившегося черновика этой несостоявшейся повести. Он помечен числом 22.01 девяносто шестого года. — Славик!.. Делать нечего, я придержал шаги. Она пошла чуть позади меня. — Здравствуй, Славик. Я колюче оттопырил локоть и неразборчиво буркнул в ответ. — Ты на меня сердишься? Еще и спрашивает! Я мельком глянул из-за плеча. Продолговатые глаза Зои Корнеевны в тени шляпы излучали снисходительную доброту. Платье шелестело. — За что же, голубчик? — А зачем вы Темчика... так! Тогда, на улице... — Вот в чем дело! Ну... видишь ли, это был импульсивный поступок. Знаешь, что такое «импульсивный»? Я сердито хмыкнул. Потому что знал. Отчим, если скандалил, швырял посуду, замахивался на маму, потом всегда оправдывался: «Ну, как ты не понимаешь? Я же действовал импульсивно!» Я сказал беспощадно: |